Русские в начале осьмнадцатого столетия

— Господин фельдмаршал, — сказал государь Петр Алексеевич твердым и спокойным голосом, — прикажите строиться войску в каре; обоз, понтоны и артиллерия в средине. В переднем фасе полки Преображенский и Семеновский; кавалерия в арьергарде; все генералы и штаб-офицеры по своим местам.

— Слушаю, ваше величество!

— Катенька, — сказал государь, — палатку сейчас снимут; ступай садись в карету и посади с собой князя Кантемира.

— Петр Алексеевич! — вскричала царица, обнимая со слезами государя.

— Полно, Катенька, полно! Теперь не до того. Господь с тобою!

Государь Петр Алексеевич вышел из палатки Весь лагерь был в движении. Быстро, но стройно и спокойно становилось войско в боевой порядок; полки примыкали один к другому, и в несколько минут под неприятельскими ядрами вокруг всего стана образовалась сплошная стена из русских воинов.

Фельдмаршал подошел к государю.

— Ну что наш парламентер? — спросил Петр Алексеевич.

— Все еще в турецком лагере, — отвечал Шереметев, — а может статься, и его так же убили, как Шепелева. Да уж что, батюшка Петр Алексеевич, один бы конец!

— И то правда, Борис Петрович: коли визирь упрямится и молчит, так пора нам заговорить. Прикажи бить поход!.. С Богом!

Государь и все генералы сели на коней. Через полминуты раздался по всему войску барабанный бой, и вот, как стальная нива, заволновались на солнышке русские штыки: огромное каре двинулось с места.

— Да что это, — прошептал Шереметев, — никак турки-то не стреляют?

В самом деле, неприятельские батареи замолкли, и от противоположного берега Прута отчалила лодка.

— Стой! — скомандовал Шереметев. — Государь Петр Алексеевич, — продолжал он, — у тебя глаза-то помоложе моих, — видишь?

— Вижу!.. Это оба наши парламентера… и с ними турецкий офицер; они машут платками…

— Вот что!.. Так, знать, визирь-то надумался?

— Видно, что так.

— Ну, слава тебе Господи! — сказал Шереметев, перекрестясь. — Я что! Я уж мой век отжил; а куда бы жаль было всех этих молодцов!

— Да, друг сердечный! — сказал Петр Алексеевич, пожав крепко руку фельдмаршала. — Да, слава Богу мы увидим еще с тобой святую Русь!.

IX

Теперь, любезные читатели, мы возвратимся опять к Симскому.

Ночь была темная, порывистый ветер гнал от запада густые тучи, и на мрачных небесах изредка только проглядывали звезды. Два всадника, один закутанный в широкий плащ, другой в ч-еркесскую бурку, ехали шагом по узкой тропинке, которая вела то берегом Прута, то, отбегая в сторону, терялась в глуши мелкого дубового леса, поросшето густым кустарником. Эти ночные путешественники ехали почти рядом и оба молчали. Один из них был Василий Михайлович Симский, другой— казачий урядник Никита Фролов. Вдали слышны еще были оклики русских часовых, а до рассвета оставалось уж не более двух часов.

— Да что ж мы этак плетемся нога за ногу? — промолвил наконец Симский. — Фролов, пойдем рысцой!.

— Нет, сударь, теперь рысью недалеко уедешь, — отвечал урядник, — вишь, какая темь, хоть глаз выколи!.. Мы же едем берегом, а тут местами есть такие провалы, что не приведи Господи!..

— Да ведь этак мы и десяти верст не проедем до рассвета.

— Проедем, сударь, и все пятнадцать, лишь только бы Господь Бог от встречи помиловал… Что ты… что ты, Гнедко… чего испугался?.. Экий черт! Иль нагайки захо-гел?..

— А что, Фролов, мы долго этим лесом-то поедем?

— Вот скоро должен быть поворот направо, в деревню Кут-Маре; мы примем левее, да и выедем в чистое поле; и кабы нам добраться только подобру-поздорову до села Германешти, так дело-то было бы в шапке: там пойдет дремучий лес верст на десять, вплоть до поместья Будешти, а за Будештами прямая дорога до самых Ясс.

— Да ты, видно, Фролов, хорошо знаешь здешнюю сторону?

— Как не знать, сударь: меня раза три в Яссы посылали; дорога знакомая.

— Постой-ка, брат, постой! — сказал вполголоса Симский, приостановя свою лошадь.

— Ничего, Василий Михайлович, — молвил Фролов, — это ветер шумит по лесу. Здесь нам и днем опаски большой бы не было, а вот как выберемся в чистое поле, так уж тут держи ухо востро!.. Благо почь-то темна, а то проклятые басурманы как раз бы нас подозрили, а пуще эти буджатские татары: они, словно волки, так везде и рыщут.

— Неужели ты, Фролов, испугаешься татарина?

— И двух, сударь, не испутаюсь, да ведь их здесь видимо-невидимо!.. Всех не перебьешь, а наутек и не думай: у них кони знатные!.. Вот не так чтобы давно этих поганых татар вовсе здесь не было, да вдруг как полая вода нахлынули, — вовсе простору ие дают!.. А что, сударь, правду ли говорят, что государь Петр Алексеевич хочет с турком-то мир учинить?

— Может статься.

— Так что же велено всему войску готовиться к сражению?

— Видно, так надобно.

— Знать, по пословице: миру проси, а камушек с собой носи!..

— Ну, разумеется. Почем знать, коли визирь не пойдет на мировую…