Русские воеводы XVI–XVII вв.

В течение дня польские и литовские гусары неоднократно подъезжали к рогаткам и притворно отступали, выманивая русские полки. Однако русские ратники строго выполняли наказ своего молодого воеводы: бить «литовских людей» из-за укрытий. Раздосадованный Сапега вернул свое воинство в лагерь.

Опытный полководец, он решил изменить тактику. Если невозможно прорваться через рогатки, следует испробовать неожиданное нападение с другой стороны, где укрепления слабее. 19 августа, «во втором часу ночи», спешенные гусары и казаки начали переправляться через речку Жабну.

Но Михаил Скопин-Шуйский предвидел этот маневр. Когда сторожевые заставы сообщили о приближении противника со стороны речки, он выдвинул туда лучшие полки. Командовали ими известные русские воеводы Семен Головин, Давид Жеребцов, Григорий Валуев, князь Яков Барятинский. Им было приказано встать поодаль от речки, дать возможность части поляков, литовцев и казаков переправиться, и только тогда – ударить. Скопин-Шуйский хотел не просто отбить противника, но и нанести ему возможно больший урон. Так и получилось. Неожиданная атака воевод имела полный успех.

…Русские полки перешли Жабну и начали наступление на Пирогово, где теперь находился лагерь Сапеги. Ожесточенное сражение продолжалось 7 часов. В конце концов, «с того бою литовские люди пошли в отход».

Интервенты были крепко побиты, но не разбиты. Гетман Сапега отступил и несколько дней стоял в Рябовом монастыре. О каких-либо попытках русских воевод продолжить наступление источники не сообщают. Конница начала преследовать интервентов лишь тогда, когда гетман покинул Рябов монастырь и пошел к Переяславлю-Залесскому.

Победа под Калязином показала, что русские полки могут успешно отражать атаки интервентов и без помощи шведских наемников. Но Михаил Скопин-Шуйский, главной задачей которого было освобождение Москвы от тушинской блокады и полное изгнание интервентов за пределы России, не мог уже ограничиться обороной. Необходимо было решительное наступление на интервентов, а для этого требовалась армия, способная на равных сражаться с польско-литовской конницей, тяжелой немецкой пехотой и казаками в полевых сражениях.

И здесь приоткрывается новая грань полководческого искусства Михаила Васильевича Скопина-Шуйского – его деятельность по организации армии, подобной которой не знала русская история.

Во время совместного похода с Яковом Делагарди на Торжок и Тверь Михаил Скопин-Шуйский видел, как умело, расчетливо действовали шведские, французские, шотландские и немецкие наемники, как устойчивы были их боевые порядки. Под Тверью, когда конница побежала под натиском интервентов, «немецкая пехота, вооруженная копьями, осталась нетронутой на поле боя». Знаком был Скопин-Шуйский и с принципами построения новых боевых порядков. Во всяком случае, он знал об этом больше, чем летописец, точно изобразивший боевой строй немецкой пехоты: «Немцы ж пешие поидоша наперед, отыковся копьем, а иные (мушкетеры) сташа позади их». Действительно, таким был пехотный строй «мануфактурного периода» войны: пикинеры стояли впереди и прикрывали мушкетеров от атак кавалерии, и те вели беглый огонь из мушкетов, то выходя вперед сквозь ряды пикинеров, то скрываясь за ними, чтобы в безопасности перезарядить мушкеты.

За основу организации своей армии Михаил Скопин-Шуйский взял правила передовой по тому времени нидерландской военной школы. В этом сыграл роль и тот факт, что именно такой тактики придерживались шведы, а сам Яков Делагарди воевал в Нидерландах под командованием Морица Оранского и многое перенял у знаменитого полководца. Но дело не только в этом. «Нидерландская война» как нельзя лучше соответствовала тем реальным условиям, которые сложились в России. И там и здесь против интервентов война началась с народных восстаний, армию приходилось создавать на ходу. И там и здесь для того, чтобы противостоять регулярной армии противника, превосходившей по военному обучению, приходилось опираться на полевые укрепления. Мориц Оранский широко применял строительство блокгаузов, огонь отрядов пехотинцев из-за валов и других прикрытий. Все это как нельзя лучше соответствовало русским условиям.

Шведский историк Олаф Далин пытается представить инициатором реформы русской армии Якова Делагарди, утверждая, что именно «он им представил, что надобно войско их обучить прежде, нежели что-либо с оным предпринять может, и в самом деле употребил к этому Христера Соме» (Христиера Зомме). Но это не так. Зомме служил Михаилу Скопину-Шуйскому по особому договору, пришел в Калязин с «немногими людьми (250 всадников и 720 пехотинцев), когда Яков Делагарди оставался в Новгородской земле. Верно только то, что именно ему поручил Скопин-Шуйский обучение своих ополченцев. Надо сказать, что выбор оказался удачным: Зомме занимался обучением ратников старательно и успешно.