Русские задачи. Очерки и статьи 2009–2020 годов

В конце 80-х история повторилась. Реабилитировать ринулись опять же палачей: Зиновьева, Каменева, Бухарина и т.п. Так выработался стереотип, будто бы в 30-х уничтожали (и поделом бы – за все художества) только их, а все прочие жертвы оказались благополучно забыты, словно их и не было. Процесс же реабилитации прочно увязался с именами людей, разрушавших государство, людей, ненавидящих не столько советскую власть, но саму Россию, не советское, а русское, не партию, но сам русский народ. О репрессиях больше всех кричали те, чьи предки весьма отличились по части истребления народа в «славные» ленинские времена. Те, которые разграбляли страну в 90-е. Те, что открыто радовались каждой русской беде с экранов. Те, что продолжали всемерно дело Ленина и Ко. Их вещания о «незаконно репрессированных» приводили к обратному эффекту: «то, что говорят они, не может быть правдой, по определению, стало быть, и все репрессии – это ложь, и побили тогда только таких гадов, как они, и прав был товарищ Сталин» – такой вывод делали для себя многие обыватели. Именно с таких позиций начинает расцениваться всякое упоминание об этой теме, всякая книга о ней, всякий, берущийся писать или говорить о ней. Происходит инстинктивное отторжение. Таким образом, рассуждения о репрессиях из уст продолжателей дела палачей России служили и служат дискредитации их жертв, мешают подлинному пониманию истории и отдаляют постижение трагедии России 20-го века.

К слову, эту тенденцию еще на заре ее отметил А. И. Солженицын на страницах «Архипелага»: «Этих людей не брали до 1937 года. И после 1938-го их очень мало брали. Поэтому их называют «набор 37-го года», и так можно было бы, но чтоб это не затемняло общую картину, что даже в месяцы пик сажали не их одних, а все те же тянулись и мужички, и рабочие, и молодежь, инженеры и техники, агрономы и экономисты, и просто верующие. «Набор 37-го года», очень говорливый, имеющий доступ к печати и радио, создал «легенду 37-го года», легенду из двух пунктов:

1) если когда при советской власти сажали, то только в 37-м, итолько о 37-м надо говорить и возмущаться;

2) сажали в 37-м – только их».

И легко восприняло общество эту легенду…

Амос Оз говорил: «Быть евреем означает чувствовать: где бы ни преследовали и мучили еврея, – это преследуют и мучают тебя». И ничего нет ценнее для них, чем жизнь их соплеменника. Поэтому Сталину они не могут простить несколько сотен попавших под общий каток сродников. Но почему русские люди не только готовы простить Джугашвили миллионы своих уничтоженных и умученных братьев, но еще и прославлять его как величайшего из великих, называя своих убиенных родных «щепками»?

Всякий славящий отчего-то не способен представить себя без вины раскулаченным, смотрящим, как один за другим умирают его дети, умирающим от кровавого поноса в каком-нибудь лагере для доходяг… Нет! Наши сталинисты отчего-то свято уверены, что их бы такая участь не постигла! Они же патриоты! Они же не вредители! Не шпионы! Не СВЭ… И даже не ЧС. А если все-таки напрячь фантазию? Ведь не пожелали бы же ни себе, ни родным своим такой участи. Так как же смеют в чужих шкур распорядители лезть? С какой совестью?

Такое мышление считается у наших «защитников» государственным. Но любопытно знать, сколь многие из них желали жить в 30-е годы в государстве СССР?

Лишь тот правитель достоин славы, который создал государство, в котором хотелось бы жить. Государство – для народа. Ибо благосостояние государства определяется приумножением его народа и уровнем жизни каждого отдельно взятого гражданина. Государство, пожирающее свой народ, это Медея, это монстр. Власть, проводящая политику геноцида своего народа – преступная власть. И тут не может быть дискуссий.