Русские женщины (47 рассказов о женщинах)

Через секунду мы несёмся по тротуару, созвездья и звёздные системы огней встряхиваются и перемешиваются, как в шейкере, мы огибаем напуганных прохожих, перепрыгиваем мешки с мусором, за нами валятся несколько стульев, и Полина что-то кричит Свену, с которым она бежит впереди. Он кричит ей что-то в ответ, и они сворачивают в проулок слева. Бежать легко и радостно; перемелькивают вывески, двери, окна, витрины, вертушки с открытками, велосипеды, причём всё это имеет смысл только в том случае, если и в самом деле — это я закончить не могу, — а если нет, то это значит, что Полина просто переусердствовала с веществами; возможно, сама она закинулась не одной таблеткой, а двумя и плюс ещё клубни, — может быть, это просто измена. Мы перебегаем через широкую улицу и снова ныряем в узкий полутёмный ход, в середине которого Свен открывает жёлтую грязную дверь, я с облегчением думаю, что мы на месте, но вместо этого мы через ещё одну дверь вываливаемся в громадный двор, через который Свен петляет, чтобы не попадать под огни фонарей; нам повезло со штурманом. Из двора мы выходим, открыв решётку, и тут Свен останавливается: теперь будем идти медленно и парами, мы с Дэвидом впереди. На улице тишина и покой, гуляют туристы, и под вывеской ювелирного магазина поет длинноволосый гитарист, голосом подражая коровьему американскому выговору. С улицы мы сворачиваем на набережную, и, взглянув вверх, я вижу на небе проблески рассвета.

* * *

Свен, скрестив ноги, сидит на матрасе и крутит один за другим косяки — дым толкается по маленькой комнате и выбирается в приоткрытое окно — такое же, как на Станции Крайней, без штор. Край неба в окне незаметно высветляется, но слабо, будто на последнем дыхании, будто поверхность воды затягивает льдом. Наше окно смотрит в неприютность открытого космоса, но внутри светит настольная лампа, она стоит прямо на полу, накрыта красной, гармошкой сложенной бумагой, и гравитация электрического света удерживает атмосферу так, что не страшно. Полина перекидывается незлобными шуточками с уже переодевшимся Дэвидом: где твои vahlenki, мать? — да разбила все, пока ниггеров пиздила, — впрочем, они работают на публику. Свен то и дело отвлекается от косяков, чтобы отсмеяться, Андрей и Матиас, похоже, понимают далеко не всё, но хихикают тоже. Мы сидим и лежим прямо на полу — кроме пары матрасов и стола, мебели здесь нет. На стене напротив меня раскрывает пасть гигантский, даже не уместившийся на всей стене красный дракон.

После каждого взрыва хохота Свен просит — мать, ребята, разбудим Анни, выйдет нехорошо — быть потише, но получается плохо, потише не может даже сам Свен. Анни — твоя девушка? — спрашивает Полина, в ответ на что Свен и Дэвид переглядываются и заходятся смехом. Нет, белая госпожа, она соседка, — говорит Дэвид и передаёт Полине новый косяк. Спасибо, сладкий, — Полина берет папиросу, прикуривает и передаёт мне. Поверх колёс и клубней трава ложится мягко, почти незаметно.

Полина расспрашивает Свена, чем он занимается (играет в каком-то самопальном, но абсолютно революционном театре), а я изучаю сваленные в углу книги, это почти стандартный набор, который и должен быть у обитателя сквота творческой профессии, — бодяга дхармы и прочая la budda в дешёвых изданиях. Многие книги потрёпаны, как будто переходили от одного сквоттера к другому вместе с матрасами и столом. Учитывая количество травы (Свен насыпает её из громадного, в каких добропорядочные граждане носят продукты, пакета), едва ли дело тут часто доходит до чтения. Наконец в тот самый момент, когда Свен посреди комнаты показывает, как двигается какой-то его персонаж (он похож на Адасинского в этот момент, но я боюсь говорить об этом — у них ведь абсолютно революционный театр), все хохочут, дверь открывается — и заходит Анни.

Мать, Анни, мы так не хотели разбудить тебя, Дэвид прижимает руки к груди, что ты хочешь, королева? хочешь самый большой на свете косяк? Анни зевает и мотает головой: дайте попить. Привет, она оглядывает всех в комнате, я Анни. Мы в курсе, говорит Полина, эти ребята, похоже, боятся тебя больше, чем полиции, только и разговоров было, чтобы тебя не разбудить.