Русские жены европейских монархов

Когда Елене было всего шесть лет, Екатерина II, сравнивая девочку с сестрами, отдавала преимущество именно ей. Красота Елены была уже заметна: правильные черты лица, стройная, легкая фигурка, одним словом, как говорили, воплощенная грация. Да и характером она отличалась от своих сестер — живая, бойкая, с веселым нравом и добрым сердцем, хотя, по словам бабушки-императрицы, чрезвычайно ветреная. Уже с ранних лет у нее наблюдались особые способности к рисованию и танцам.

Умерла императрица Екатерина II незадолго до того дня, когда Елене исполнилось двенадцать лет. Отныне главную роль в судьбе своих детей стал играть отец, император Павел. Он хотел побыстрее выдать своих старших дочерей замуж. Сыновья, Александр и Константин, были уже женаты. Екатерина II сама выбрала для них невест. (Кстати, ни тот ни другой не обрели счастья в семейной жизни.) Занималась императрица и замужеством своей старшей внучки Александры, о чем было рассказано выше. Теперь же, когда властная государыня ушла из жизни, родители сами решили найти супруга для великой княжны Елены.

Вновь, как и восемь десятилетий назад, взоры русских правителей обратились в сторону герцогства Мекленбургского. Родственные связи с правящим Домом Мекленбург-Шверин, как известно, начались с замужества племянницы Петра I, царевны Екатерины Иоанновны. Теперь же руки русской великой княжны попросил наследный принц герцогства Фридрих Людвиг, сын герцога Фридриха Франца I и герцогини Луизы, урожденной принцессы Саксен-Рода-Готской.

Император Павел I с согласием медлить не стал. При этом опять же не обошлось без политического интереса. Выдавая дочь за мекленбургского кронпринца, российский государь рассчитывал на более тесные связи с Пруссией, дружбу с которой он ценил превыше всего. А у правителей Мекленбург-Шверина были хорошие отношения с прусской королевской семьей, да и в Европе с герцогством считались — в европейской политике оно всегда имело определенное влияние. Учитывая все это, российский император отказался от своего первоначального плана — выдать дочь за старшего принца Курляндского.

* * *

В ноябре 1798 года в Петербург одновременно прибыли сразу два жениха: эрцгерцог Иосиф Габсбург для старшей дочери, Александры, и наследный принц Фридрих Людвиг, соискатель руки Елены. Александра была обручена с эрцгерцогом уже в начале марта следующего года, помолвка ее младшей сестры была отложена на два месяца.

В первых числах мая царская семья переехала в Павловск, где торжественно отпраздновали обручение великой княжны Елены Павловны. Отныне она имела собственный двор, гофмейстером которого был назначен Адам Чарторыжский, бывший адъютант цесаревича Александра и его лучший друг. Князь Чарторыжский был человек интересный, высокообразованный, неспособный по своему характеру к любым придворным интригам. В отличие от остальных, он не допускал какого-либо заискивания, свойственного царедворцам, всегда держался с достоинством. Для будущей кронпринцессы германского княжества иметь такого человека рядом было хорошей школой жизни.

Свадьбы царских дочерей намечались на осень. По решению императора-отца состояться они должны были в Гатчине. Затем и той, и другой великой княжне предстояло покинуть Россию.

Бракосочетание Елены с мекленбургским принцем состоялось 12 октября 1799 года, а девять дней спустя встала под венец ее сестра Александра. Графиня Головина написала потом в своих мемуарах следующие строки: «Государю было угодно, чтобы последующие праздники состоялись со всем приличествующим им блеском и великолепием. Но Гатчинский дворец был для этого неудобен, слишком мал и не мог достойным образом вместить в своих стенах все петербургское общество. Так что те особы, которые по положению и по рангу должны были непременно присутствовать на церемониях, едва смогли разместиться в Гатчине. Отдельная постройка, куда приходилось идти смотреть домашние спектакли, крайне тесные квартиры первых чинов двора и лиц, принадлежащих к высшему петербургскому обществу, грязь и осеннее небо, покрытое тучами, — все это делало торжества крайне печальными для участников, обреченных ютиться в Гатчинском дворце…»