Русский ад. Книга вторая

— Ты со своим-то перемолвись! Пусть деда обратно в цирк вернет.

— Ай, не смеши… — отмахнулась Алька. — Моего только митинги интересуют. На грузовиках с кумачом раньше гробы стояли. Теперь стоят микрофоны. А мой когда микрофон видит, у него сразу эрекция делается. «В Москве появилась секта «Свидетели НПФ». — Алька очень смешно пародировала Григория Алексеевича. — Скажите, вы тоже верите в пенсионную реформу?..»

— Устала?

— Не то слово, подруга! Спроси его о чем-нибудь, так он битый час будет долдонить, что при Советской власти телевизоры переключались плоскогубцами! И что в правительстве сейчас — одни студенты, а у самого в рот взять нечего…

— Ну есть же в нем какая-то страсть? Он ведь страну изменить хочет…

— Я знаю, чего он хочет! — Алька смотрела на Еву, как на идиотку. — Бессмертия он хочет! И бабу на ночь, чтоб бабе потом всю жизнь испортить.

— Уверена?

— Еще как! Здравствуйте, Иван Царевич — защебетала Алька, копируя голос Григория Алексеевича. — Мы получили вашу стрелу. К сожалению, сейчас все лягушечки заняты, но ваша стрела важна для нас, оставайтесь на линии…

— То есть полюбить нереально? — уточнила Ева.

— Комаров можно любить, слушай?! Любовь — это когда ты подыхаешь от голода, но сидишь, блин, и слушаешь, как у него день прошел!

К Олегу Константиновичу незаметно подсел какой-то важный господин, и они о чем-то оживленно говорили…

— Сейчас этот м… дак на Сахалин собрался. Говорит, чтобы я с собой все гольфики взяла. Октябренском буду, понимаешь? С голыми коленками! А на Сахалине, родная, минус сорок.

Ева улыбнулась:

— Кормилицу отморозишь…

— А у меня это и так слабое место! Отверчусь, так он сразу губки надует и потом долго будет объяснять, откуда у баб целлюлит.

— Клево!

— Бабы жопой думают, оттого и целлюлит! Знаешь, я скоро… деньги начну ненавидеть. На хрена они нужны, слушай, если я их на похороны себе зарабатываю…

Ева резко потушила сигарету.

— От тебя здоровьем за версту прет! — громко сказал она. — Подумаешь, мужик безмудый попался! Первый раз, что ли?

— Такой? Первый. Первый раз, ей-богу…

Ева засмеялась — по-доброму, с явной симпатией к Альке:

— Согласна, что мужик к своей женщине должен как к матери относиться. Все чувства, кроме сексуальных. Вот тогда это точно любовь!

— Евик…

— Молчи! На Сахалине невротик твой, — спокойно продолжала Ева, потянувшись за сигаретой, — познакомит тебя с губернатором острова.

— А это… остров? — испугалась Алька

— Да. В бушующем океане. Если не познакомит — сама напросишься. Зовут его Игорь Павлович. Ты не представляешь, мать, как богат этот дядя! Вместо своего телефона дашь ему мой.

Алька вытерла слезы.

— Дать только телефон?

— А что еще?

— Странно, слушай… Только телефон.

Ева любила, когда ее называли охотницей, и очень злилась, если называли шлюхой.

«Возлюби ближнего своего…» — прекрасные слова! Если у «ближнего» есть деньги.

— Ну а в Москве, — улыбнулась Ева, — сразу заболеешь. Лихорадка Денге. Вторая стадия! И невротик твой сам отвалится. Мы ему Вику подкинем: ротик у нее золотой!

Алька расцвела:

— Свобода, что ли?! Подруга, это без стеба?

— Не груби, не люблю. Если грубить, то только маме… раз дочь такую родила…

В последнее время Ева много курила. Когда пачка кончалась, Ева ругала себя как могла, давала слово, что с этой минуты она будет курить меньше… почти не курить… и все опять повторялось по кругу.

— Скажи точную дату… — не отставала Алька. — Засвети вопрос! Я буду ждать, и время пойдет быстрее!

— Говорю же: как вернешься в Москву. Но Игорь Павлович — за тобой!

— А ты, говорят, пикаперов взяла? — вдруг спросила Алька. Ей очень хотелось сказать Еве что-то приятное.

— Чего ж не взять, если платят?

— Расширяемся?

— Ну… вроде того…

Пикаперы — это парни, легко, «в одно касание», как говорится, снимавшие девушек на ночь. Не проституток, нет: на шлюх у пикаперов не было денег.

— Хочешь… я им какой-нибудь спецкурс захреначу? Пикаперам?

— Впервые бесплатно? — ухмыльнулась Ева.

Познакомившись с Алькой и сразу оценив ее рабочий потенциал, Ева отправила Альку учиться — в Химки, в университет культуры. Если Алька и могла куда-то поступить, то исключительно на «культ — просветработу», на заочное отделение. Вступительное сочинение за нее писала другая девушка — Изольда. Хороший бизнес, между прочим: Изольда не скрывала, что только на сочинениях за лето у нее выходило по две тысячи целковых!

Чтобы оказаться в одном и том же «потоке», Изольда и Алька сдавали документы друг за другом, в один день. В аудитории, на самом экзамене, Алька садилась строго за спиной Изольды, которая мгновенно [вот талант!) сочиняла текст, незаметно перекидывала его Альке, а когда Алька переписывала текст своей рукой, быстро проверяла ошибки.

— Ой, это что же такое!

Из сумочки Евы торчала небольшая книжица.

— «Алекс Лесли, — прочитала Алька. — Охота на самца. Выследить, заманить, приручить…»

Евик, а он кто, этот Лесли? Немец? Француз?

— Ага, француз… — усмехнулась Ева. — Сашка Лесин, плейбой из Каширы. Чемпион по сифилису, четыре раза лечился. Теперь вот мемуары пишет, деньги нужны…