Русский ад. Книга вторая

— И перво-наперво, Борис Николаевич, у кабинета Ефанова появился пост охраны. — От кого? От рабочих? На 12-м этаже заводоуправления сроду не было охраны! А в кабинете у Ефанова есть теперь бильярд.

— В кабинете?

— А кого стесняться? — усмехнулся Лужков. — Теперь вопрос, Борис Николаевич: зиловцы будут голосовать за Ельцина? Для них Ельцин — это Ефанов. И у меня нарастает тревога… А по ЗИЛу, Борис Николаевич, гуляет частушка.

— Кто… гуляет?.. — не расслышал президент.

— Частушка.

— Неприличная, наверное.

— Конечно!

— Я слушаю.

Лужков смутился.

— Вслух не могу, Борис Николаевич. В кабинете Президента — не могу. Хоть режьте! Но народ все видит…

— Не можете сказать, значит, напишите.

Лужков помедлил, взял чистый лист бумаги и написал:

Гудит, звенит родной завод, Вот так-то, сука, еб… сь он в рот!

Ельцин прочитал, нахмурился.

— За ним банк… што-ль? За вышибалой?

— Потанин. Катастрофическим образом обозначилась сегодня ситуация в Ярцево…

— Завод?

— То, что мы в горкоме пробивали, — подсказал Лужков. — Но ведь сделали, Борис Николаевич! В течение короткого времени — 400 000 тонн фасонного, тонкостенного литься. Там же, под Смоленском, мы поставили дизельный завод. Громадная дополнительная нагрузка для всей цепочки смежников: 140 дизелей в сутки. И, кстати, — «Бычок» был сделан только за счет собственных ресурсов! Кабина наша, оперение — наше, рама наша… Но Гайдар предлагает следующее рассуждение: соцлагерь — рухнул, Варшавский договор — рухнул, деревня — рухнула, армия — вот-вот рухнет, значит «Бычок» — неперспективен!..

— Как это… армия рухнула? — не понял Ельцин.

— По логике правительства, Борис Николаевич, армии у нас уже нет.

— Грачев есть, а армии нет?

— Так Ефанов теперь на «алмаз-Антей» нацелился! Значит, Борис Николаевич, скоро мы останемся без «С-300» и не заложим «С-400»! цель этой банды — угробить ЗИЛ и его филиалы; в Ярцево завод полностью идет под снос.

Ельцин поднял голову:

— Как под снос?

— На металлолом.

— Вы шта?.. Смеетесь? Они шта… а? режут, где я строил?..

— Режут, Борис Николаевич. Нет у них других навыков! А на нас с вами Ефанов чихать хотел. И ЗИЛ действительно лежит теперь на боку… разворованный.

Ельцин встал. Он был каким-то растерянным.

— 3-забирайте завод, Юрий Михайлович! — рявкнул он. — Вот… мое решение. Подпись Президента — отозвать! Ефанова — гнать. Вертайте Потанину его кредиты, и пусть радуется, что мы ему хуже не сделали… Если надо, приедем с вами на ЗИЛ и я выступлю! 40 миллионов ведут… у нас… нищенское существование! И еще 100 тысяч? Гайдар, правда, обес-щает рост. Зато по Бурбулису я уже решение принял. Осточертел! Куда ни зайду — везде Бурбулис. С идеями. В туалет боюсь сходить: вдруг там Бурбулис?

Лужков засмеялся: он представил, как Бурбулис караулит Президента в кабинке туалета.

— 15 костюмов заказал в ателье! И ни рубля не заплатил. Это шта… а? он всех позорит! Коржаков докладывает: с бизнеса берет за каждую встречу со мной по 50 тысяч долларов. И от него уже воняет деньгами!

— Безмозглое легкомыслие, Борис Николаевич… — развел руками Лужков.

— Вот и проводим. — Ельцин закусил губу и округлил глаза. — Без почестей. С Егором Тимуровичем вы меня убили сейчас… совершенно. Про увольнение правительства я говорю вам так: пусть будет естественный отбор, но ускоренно и заботливо направляемый. — Нет, это шта-а… получается? Мы им — рынок, вышибале этому, а они там, на ЗИЛе, этим самым… занимаются? Человеческий облик потеряли?! Вот так на свободу откликнулись:

Ельцин, кажется, чуть успокоился.

— Но я убежден: новая Россия, Юрий Михайлович, уже создана, и назад поворота не будет! Правда… — помедлил он, — ошибки есть. Я их вижу и не скрываю. Только что я сам, понимашь… чуть не ошибся. Принимаю решение: Бориса Немцова из Нижнего — в Москву. На ответственную работу. Делаю, значит, кадровое предложение. Немцов — довольный, и вдруг — глаза в пол. «Чего, — спрашиваю, — пригорюнился? Есть сомнения — говори…»

Молчит. А я настаиваю, выкладывай, говорю, все как есть.

«Большая, — отвечает, — проблема, Борис Николаевич. Я так устроен… мне постоянно женщину нужно. Вот как мужчина мужчине могу сказать. Три раза в день. Иначе работать не могу…»

Лужков не поверил:

— Три раза?

— Ну да! Женщину хочет. Такие объемы. И желательно молодых! А если женщины нет, он не в состоянии руководить…

Я, Юрий Михайлович, был ошарашен. А как он в районы выезжает: женщин с собой возит?

— Невероятно…

— В Нижнем, говорит, процесс налажен и идет! А тут Коржаков. Он пронюхает и доложит. Куда следует. То есть — вам… Мне, значит, — уточнил Ельцин.

«Мне бы его проблемы», — подумал Лужков о Немцове, но Ельцин вдруг предложил:

— М-может, мы пообедаем? Как, Юрий Михайлович?

— С удовольствием, — кивнул Лужков.

За весь день он даже стакан чая не выпил.

— А перед обедом… — у Ельцина в глазах было что-то похожее на мольбу, — может… по-русски, понимашь… — а?

Лужков улыбнулся:

— Я не пью… — извинился он.

— Даже… Президенту откажете?.. — удивился Ельцин.

— Отпил свое, Борис Николаевич.

— Вам шта? Тру-удно по грамму?..