Русский ад. На пути к преисподней

— Я?! — притворно удивился Алешка. Он любил изображать идиота, и у него это очень хорошо получалось.

— Будет, будет, Алексей Андреевич, — садитесь, пожалуйста. Красиков уже звонил Голембиовскому, ваш вопрос решен.

Если надо, Алешка соображал очень быстро, но он понятия не имел, кто такой Красиков.

— Жалко, конечно, вас терять, — продолжал Боднарук. — Но надо.

— Не надо, — покрутил головой Алешка. — Зачем же меня терять?

Еще на прошлой неделе по редакции пополз слушок, что Голембиовский никак не может решить, кого бы отправить корреспондентом в Сенегал и в страны Центральной Африки.

— Я не знаю языков, понимаете? И мама у меня гипертоник.

— А что, ваша мама не любит Ельцина? — притворно удивился Боднарук.

— Мама не любит туземцев, — твердо сказал Алешка. — Они ей категорически не нравятся! А это известие ее убьет!

Боднарук тяжело вздохнул:

— Я согласен, Алексей Андреевич. Но в Кремле не только туземцы, хотя дикари есть, один Коржаков чего стоит, дорогой мой, это верно. Придется потерпеть, Алексей Андреевич. Ничего не поделаешь.

Алешка замер. Самое главное в журналистике — разведка трепом.

— Ну и как вы видите мою роль? — Алешка неторопливо закинул ногу на ногу. — Подскажите, Николай Давыдович!

Боднарук хмыкнул:

— Вашу роль, дорогой, я не только не вижу, но даже представить себе не могу, хотя у меня богатое воображение! Я не Роза Кулешова… дорогой… и не могу просверлить взглядом кремлевский застенок. Но даже в том случае, если вы, дорогой, там действительно вдруг кому-то понадобились, это быстро закончится, уверяю вас! У самозванцев все ненадолго, вас используют — и выбросят как презерватив, налитый эффектной белой жидкостью, имейте это в виду.

У них, у кремлевских, психология такая: самозванец знает, что он калиф на час, то есть он сам себе не верит. Самое главное для самозванца — сначала заработать деньги (или украсть, это вернее), потом — получить власть, потом — завоевать любовь народа.

Вот, дорогой, типично российская схема, — Боднарук остановился, чтобы понять, успевает Алешка следить за движением его мысли или, — разговор пора заканчивать, ибо парень не в себе от услышанного, в отключке, не в коня корм. — Мало кто понимает… мой дорогой… что происходит сейчас в Российской Федерации: болтуны так уболтали народ, что народ с удовольствием вручил им власть над собой. Посмотрите на рейтинг Гайдара: зашкаливает! Сначала они пустят страну по миру, ибо ни фига не умеют, потом разбегутся — либо по заграницам, либо по коммерческим структурам, связанным с заграницей. После болтунов к власти обязательно придет какой-нибудь новый Андропов, только — искренне питающий слабость к успешным людям. Но — Андропов! И Ельцин, начинавший с критики спецслужб, с разгона спецслужб, только на спецслужбы, в итоге, и будет опираться. Поэтому, дорогой, я понятия не имею, кто и как вас в Кремле употребит. Возможны варианты!

— А больно не будет? — поинтересовался Алешка.

— Будет. Обязательно будет, не сомневайтесь, — ухмыльнулся Боднарук. — Кремль, дорогой, это камера пыток, только в коврах и в хрустале, здесь всегда бывает больно. И еще: Кремль — огромное сооружение, в нем много башен, совершенно разных, одна из них, кстати, называется «Пыточная», — это для сведения, дорогой Алексей Александрович…

— Андреич я… — хмуро поправил Алешка.

— Не велика разница, — хмыкнул Боднарук. — Нельзя быть во власти и не бороться за власть, ибо власть, дорогой, это такая игрушка, которая всегда кому-то нужна. Если вы решаетесь — не разрывайте связей с газетой. Пресс-служба Президента — контора очень серьезная, когда у вас появится возможность делиться информацией — тут же наладим сотрудничество.

— Правду скажу, Николай Давыдович: о пресс-службе Президента я узнал… от вас. Клянусь!

Боднарук ухмыльнулся:

— Но вы же брали интервью у Бурбулиса! А Бурбулис, дорогой, все решает с первого взгляда.

— Что «все»?!

— Все. И — за всех.

Алешка опешил:

— Я откажусь.

— Не откажетесь! От такой работы, дорогой, не отказываются.

Алешка похолодел:

— Так что, меня действительно выгнали?

— Не выгнали, Алексей Александрович, а передали из хороших рук в хорошие руки, учитывая пожелание руководства России.

— Могу идти, Николай Давыдович?

— Можете. Вы теперь все можете, дорогой…

В коридоре, даже у окна, где валяются окурки, никого не было.

«Выгнали! — Алешка плюхнулся в кресло. — Пинком под зад с переводом в Кремль…»

Он знал, что идти к Голембиовскому бессмысленно, Боднарук был идеальным заместителем главного: он действительно замещал Голембиовского, если сам Игорь Несторович не хотел мараться или тратить время на неприятные разговоры.

«Все равно пойду! — Алешка упрямо мотнул головой. — Хуже не будет!»

Он быстро спустился к себе в кабинет. Какое счастье, господи! Дверь закрыта, никого нет…

«Во-первых, звоню Бурбулису. Решили, блин, без меня, — ничего стиль? Без меня и меня же женили, я что, крепостной, что ли? Во-вторых, к Голембиовскому! Я писал заявление? Нет. Вот пусть и объяснит!.. В крайнем случае удовлетворит меня отказом…»