Русский адмирал Пол Джонс

Некоторые горячие головы, в основном из зарубежных «искателей счастья», подталкивали Суворова взять штурмом Очаков, предварительно обложив его с севера. Но Потёмкин хорошо понимал, что эту мощную твердыню не взять, пока не будет прекращён с моря подвоз турецкими судами войск, боеприпасов и снабжения. Поэтому он оттягивал штурм Очакова, ожидая, что русский Ли-манский флот уничтожит турецкий и перекроет снабжение Очакова. Его за это обвиняли в трусости и бездарности, но «очаковское сидение» продолжалось.

Но вот, наконец-то, настали исторические дни: 7 июня 1788 года состоялось первое морское сражение у стен Очакова. Накануне Суворов посетил флагманский корабль Пола Джонса, проехав в лодке тридцать миль от Кинбурна до Глубокой Пристани. Встретились два друга, и началась задушевная беседа. Джонс пожаловался Александру Васильевичу на происки Нассау-Зигена. В ответ он услышал от Суворова:

— Потёмкин почему-то хочет угодить Нассау-Зигену и вас не любит. Напротив, Нассауского он любит, но не доверяет ему. Этого довольно — горю не поможешь!

Карта Лиманского сражения 7 июня 1788 г.

KONTRADMIRAL PAVEL IVANOVICH JONES 1788-1789
Карта второго Лиманского сражения 17 июня 1788 г. Русские корабли — белые, турецкие — чёрные

Пол Джонс снова стал говорить о несправедливости, на что Суворов ответил с горечью:

— На войне рискуешь не только раной и жизнью. Но несправедливость может быть хуже пули или меча.

Пол Джонс, понимая ограниченную маневренность парусной эскадры, чтобы как-то проявить себя, решил перейти на более подвижную гребную, которой командовал Нассау-Зиген.

Турецкая эскадра атаковала русскую, но потерпела поражение: три судна взлетели на воздух, а остатки её сбежали под крепостные пушки Очакова.

Обрадованный этой первой победой, Суворов написал своему другу Полу Джонсу:

«Премногим обязан я Господину Адмиралу за его письма и молю его оставаться мне другом, как прежде. Прошу Его Превосходительство простить мне, что позабыл я его среди героев 7-го июня, совершенно не зная, что он находился в гребной эскадре».

Из-за соперничества адмиралов Суворов получил от принца Нассау-Зигена искажённое сообщение о сражении, в котором не был упомянут Джонс, и был вынужден извиниться.

При этом Суворов, «на всякий случай», польстил Нассау-Зиге-ну и Роже Дама, но не без иронии, написав в письме принцу:

«Тысяча благодарностей, Ваше Высочество, за копию вашей реляции, она ясна, точна и поучительна, в ней превосходное собрание Ваших подвигов. Целую господина переводчика храброго графа Роже...»

Тогда же Александр Васильевич попросил у принца в помощь Кинбурну запорожские лодки, на которых храбро сражались «верные запорожцы».

«Против мелких бусурманских судов кажется мне полезным выдвинуть к блокфорту мои три запорожских судна. Не будете ли, Ваше Высочество, иметь милость подкрепить их тремя другими запорожскими судами, а в начальники им дать славного партизана, если возможно, Ивана Чобана, что вернулся из-под Очакова».

А 10 июня хитрый Суворов ещё раз попросил у принца прислать ему запорожцев, польстив честолюбивому принцу предварительным комплиментом: «Поздравляю Вас, дорогой Принц. Уже сияют в будущем следствия Вашей победы, пусть я и никудышный моряк, но сие внятно и мне. Старый Гассан вполне прикрыт своей крепостью. О, как бы желал я быть с Вами на абордаже».

За первую победу на Лимане Екатерина отметила командиров высокими наградами: принца Нассау-Зигена — орденом Святого Георгия Победоносца 2-го класса, бригадира Рибаса — Святого Владимира 3-й степени, контр-адмиралов Мордвинова и Джонса — Святой Анны; Алексиано был пожалован в контр-адмиралы.

А вот и первые впечатления Григория Потёмкина, высказанные им в письме Екатерине, которое она получила 15 июня: «Турки не те, не боятся пушек, чёрт их научил; у Поль Жонеса офицеры не хотели быть в команде, шли в отставку, но бригадир Рибас всех уговорил и больной был в сражении».

Не находя себе друзей среди адмиралов и высших морских офицеров, своих коллег по флоту, Пол Джонс сдружился с запорожцами, которые были ему сродни по духу: такие же смелые, отчаянные, авантюрные, с теми же пиратскими наклонностями, что и он. Одному из их предводителей, Ивану Чобану, Джонс в знак дружбы подарил кортик с надписью «От Пола Джонса — запорожцу Иваку, 1788».

Пол Джонс посетил казацкий лагерь «верных запорожцев», где его приняли в запорожцы и нарекли «Павлом». Контр-адмирал присягнул казакам на сабле. Ему подарили эту саблю, красный кунтуш и шаровары, черевики, пояс с пистолетами, люльку и вдобавок — дорогую турецкую саблю. Позже Джонс, любивший театральность и пестрые одежды, часто наряжался «запорожцем», покуривая тютюн из люльки.

Через несколько дней после сражения 7 июня до Суворова стали доходить слухи о разговорах, что его батарея на Кинбурнской косе хорошо бы послужила победе, и что адмиралы ведут между