Русский американец

   Старик закрыл руками лицо и так просидел несколько минут.

   Тольский по выговору узнал в старике своего земляка русского и, чтобы еще более удостовериться в этом, спросил у него:

   -- Дозвольте узнать... Вы русский?

   -- Да, русский. Кажется, и вы тоже?

   -- Да, я -- коренной москвич... Очень рад познакомиться с вами.

   -- Я тоже... Приятно встретиться на чужбине с земляком.

   Тольский и старик пожали друг другу руки.

   -- Скажите, с кем я имею честь?.. -- спросил у Тольского старик, посматривая на его довольно странный наряд: на нем одежда была полурусская-полунорвежская, приобретенная в Христиании.

   Тольский назвал себя старику.

   -- Как, вы русский дворянин? Почему же на вас такая странная одежда? -- спросил у него старик.

   -- Я охотно объяснил бы все, но на это надо много времени. История моей жизни довольно длинная...

   -- И не трудитесь, господин Тольский. Я, право, не любопытен. Ну, я узнал, кто вы, теперь моя очередь сказать, кто я. Я тоже дворянин, по фамилии Смельцов, Викентий Михайлович; не живу, а прожигаю жизнь, скитаясь по чужим странам.

   -- Смельцов... Ведь так вы сказали? Позвольте, позвольте... у вас нет ли дома в Москве?

   -- Есть. А что?

   -- Ваш дом находится на Остоженке, в переулке?

   -- Совершенно верно... Вы почему знаете это? -- удивляясь, спросил Викентий Михайлович.

   -- Я жил в вашем доме.

   -- Вот что! Стало быть, вы -- мой квартирант?

   -- Да, только бывший. В вашем доме, Викентий Михайлович, происходили чрезвычайные, непостижимые явления.

   -- Какие же?

   -- Необъяснимые... В мезонине вашего дома, как говорят, поселилась нечистая сила; по ночам расхаживает какое-то привидение в образе молодой, красивой женщины, а также появляется там и подобие старой ведьмы.

   -- Вы крайне удивляете меня! В моем доме привидения, ведьмы?.. И вы говорите серьезно?

   -- Совершенно серьезно. Все это я сам видел, -- ответил Тольский. -- Да и не один я, а также и мои люди. Я не раз хотел разгадать эту загадку, разведать, что за нечистая сила поселилась в мезонине, порывался войти туда... Простите, Викентий Михайлович, я даже приказал взломать дверь, ведшую в мезонин.

   -- Ну и что же? -- насупив седые брови, спросил Викентий Михайлович.

   -- К сожалению, я не смог попасть туда: кроме обыкновенной деревянной двери, в мезонин преграждала путь другая, железная.

   -- Вот что!.. Так вам и не удалось побывать в мезонине и познакомиться с непостижимыми явлениями?

   -- Так и не удалось...

   -- А очень хотелось? Любопытство донимало?.. Ну да оставим об этом говорить. Лучше поговорим о бедствии, которое угрожает нашей родине.

   -- О каком бедствии? Разве России грозит опасность?

   -- Большая!.. На днях Наполеон, этот новый Аттила, перешел со своими полчищами Неман и вступил в пределы русского царства.

   Тихо проговорив эти слова, Викентий Михайлович печально опустил свою седую голову, а Тольский побледнел как смерть: известие точно обухом ударило его по голове -- он в душе был патриот и горячо любил свою родину.

   -- Но как же это случилось? -- несколько придя в себя, спросил он.

   Увы! Смельцов едва мог удовлетворить его любопытство: он и сам, находясь долгое время в путешествии, мало знал об этом.

   -- Как только корсиканский выходец мог дерзнуть вторгнуться в пределы нашего государства? Какая дерзость! -- громко и раздражительно проговорил Тольский.

   -- Прибавьте к тому -- какая непростительная ошибка со стороны Наполеона, -- совершенно спокойно сказал Смельцов, закуривая трубку. -- Да, да, он сделал большую ошибку, предприняв поход в Россию; пожалуй, этот шаг будет для Наполеона роковым.

   -- Вы думаете, Викентий Михайлович?

   -- Да, думаю и молю Бога, чтобы мои думы сбылись. Наполеон, пресыщенный победами, не знает предела своим завоеваниям. Он покорил почти весь мир и только в Россию да в Англию еще не вторгался... Россия была бельмом на глазу Наполеона, вот он и задумал снять его с глаза. Но, повторяю, эта операция будет для Наполеона слишком тяжела: он может ослепнуть...

   -- О, если бы было так, Викентий Михайлович!

   -- Поверьте, так и будет. Наполеон не знает России, а наш народ сумеет постоять за свою родину, за себя. Ради блага родной земли он готов жертвовать своею жизнью, не только своим достоянием. И притом какое время выбрал Наполеон для похода? Пройдет месяц -- и наступит осень, начнутся непрерывные дожди, а там метели, морозы... Французы не привыкли к нашему суровому климату и будут как мухи умирать, а на подмогу морозу вооружится народ, и Наполеону придется просить у нас пардону.

   -- Хорошо бы, если бы все это сбылось!

   -- Надо ждать, господин Тольский, и надеяться. Но сколько прольется крови, сколько прекратится жизней! Эта война будет страшной... Она потребует многих тысяч жертв... Боже... Боже...

   Голос дрогнул у старика Смельцова, и на его глазах появились слезы.

   Теперь беседа о жгучем для обоих русских вопросе прекратилась, но они не раз возобновляли ее во время пути из Христиании в Россию: в этот трудный для последней час Смельцов тоже решил отправиться на родину.