Русский апокалипсис

Когда, наконец, групповой секс случился, Лизаня лежала в постели надутая, злобно поедая разноцветные леденцы. Она — лидер, а ей показалось, что она не сыграла в сексе заглавную роль. Птичка Полечка, в самом деле, оказалась ловчее.

— Надо организовать ей прослушивание, — предложила добрая, практичная Полечка. — Пусть поет в ночных ресторанах.

Лиза не любит «границы возраста». Она потеряла невинность в пятнадцать лет (нормально для москвичек, в провинции девочки теряют невинность раньше) со случайным мальчиком, а затем завела тридцатилетнего бой-френда, успешного бизнесмена, живущего в особняке, с которым встречается раз в неделю и который с ней обсуждает все, кроме своего бизнеса.

— Бандит? — спрашиваю я.

— Да вроде нет, — неуверенно говорит Лиза.

Она еще не догнала маму по количеству любовников, но, по ее словам, приближается к половинной отметке. Как-то Аня, не чуждая журнализму, взяла у меня интервью о любви, сидя на полу в ванной, а я был в пене по самые уши. Для журнала «Крестьянка». Интервью нигде не появилось. Или я ошибаюсь? Память слаба на картины любви. У нее ужасно болел низ живота. Богатый любовный проект закончился трихомонадами. Она страдала. У нас с Аней давняя духовная связь. А с Лизой у нас недавняя духовная связь. Интересное дело.

— А как Лиза? Она умеет?

— Как тебе сказать? Лиза не считает минет за секс.

— Я делала минет в театре, — делится со мной Лиза. — Во время спектакля. На балконе. Мне так нравится сосать…

Минет для нее — власть над мужчиной. Лиза — властная девочка. Однажды Лиза пришла обиженная. Первокурсник оттрахал ее на даче, а потом даже номера телефона не попросил.

— Для меня секс, когда он во мне.

— А рот не в тебе?

Лиза звонко смеется. Аня — романтик. Лиза — тоже.

— Напишу роман — будут розовые сапоги. Ты поможешь мне его опубликовать?

У Лизки совсем еще детская попка, а у Ани широкий таз. В сауне Полечка подплыла к Лизочке. На Полечке был купальник, а на Лизочке — ничего. Ты ей помоги. Конечно. Она гладила ручки Лизочки. Ручоночки. Ножки-ручки. Они замурлыкали. Ночью на бензоколонке из горла пили шампанское, отдающее дрожжами. К наркотикам Лиза относится «иронично», но надо «попробовать все за компанию».

Разницу между своими и материнскими взглядами Лиза выразила в одном предложении:

— Мама стремится выжить и меня хочет тоже затянуть в свою философию, а я хочу жить.

— У России есть будущее?

— Я в этом уверена. — Лиза посмотрела на меня с изумлением. — Я приму участие в ее развитии и процветании. Путина я обожаю.

Между Москвой образца 1985 года и сегодняшним мегаполисом нет ничего общего, кроме названия. Но разговор об этом все больше превращается в пустословие. Всем уже надоело слушать о том, что Москва изменилась, преобразилась.

— Мама не умеет зарабатывать деньги, — жалуется Лиза, когда Аня вновь пулей летит из кухни разговаривать по телефону. — Она заламывает такие деньги за свои работы, что никто не покупает. Она не работает на рынок. Ей стыдно. Это не для нее. Она мечтает о новой любви больше, чем о работе. В своих мыслях она всегда в постели.

Родители Лизы живут дружно, хотя в разных концах Москвы. По причине, наверно, жилищного кризиса.

— Отец мне тоже доверяет свои тайны, — признается Лиза. — Он считает маму…

Входит Аня. Она любит светскую жизнь. В иностранных посольствах она просит меня познакомить ее с послами разных стран. Она хотела бы иметь двойное гражданство. Возможно, у нее есть на это свои основания.

— Ты о ком? — дипломатично спрашивает Аня.

— Я говорю о фригидности некоторых моих подруг.

— Ты что! — пугается Аня (у них фамильное «ты что!»).

Она выразительно пугается. Всегда по-театральному. Иногда — не по делу. У Ани много дерзких творческих планов. Однажды она настойчиво попросила меня найти ей три грузовика с песком для ее праздничной инсталляции, но у меня не нашлось достаточных связей в московском правительстве. Дочка хочет быть гораздо более знаменитой, чем мама. Скрепя сердце скажу, что это нетрудно. У Ани очень красивая спина — она висит у меня полуобнаженной фотографией в компьютерной комнате. Лиза — фанат фотосессий. Я аккуратно откладываю момент прослушивания английских песен Лизы. Лиза с Аней уверяют меня, что песни нравятся самому Артемию Троицкому. Надо будет обязательно послушать. Не знаю почему, мне вспоминается мадам Хохлакова (из Достоевского). Лиза добавляет, что ее младший брат тоже очень талантлив. Настал день прослушивания. Полечка бежит впереди. За ней мы с Лизанчиком. Звоним в красные двери. Ну, давайте-давайте-давайте. Я чувствую себя добрым богом. Уселись. Полечка сложила на коленках тонкие ручки. Лиза ударила по клавишам. Новейшая техника. Водопады летят со стен. Все блестит и сверкает. Она бьет по клавишам. Она поет. Друг постепенно делает страшную физиономию.

— Прекрати, — шепчет мне. — Другое дело — моя жена.