Читаем Русский Бертольдо полностью

Русский Бертольдо

Неприлежныя читатели любят только читать скверныя любовный повести, а прилежныя читатели ищут хороших нравоучительных или физических описаний; но я не нахожу десяти прилежных читателей в тритцети тысячах неприлежных [472]—

статистика весьма красноречивая!

Итак, через чтение «неполезной» литературы русский человек XVIII в. учился смеяться «по-новому». Все чаше задумывается он и над самим феноменом смеха, отношение к которому начинает меняться: от резкого неприятия и осуждения («привычка к шуткам не прилична есть знатному и благородному человеку» [473]) к менее резкому («не смеятся тому, что смеху не заслуживает» [474]). Через робкие попытки преодолеть традиционно-подозрительное отношение к смеху дорога вела к компромиссу, примиряющему различные точки зрения в горацианской формуле: сочетать приятное с полезным [475]. Эпиграф из Горация «Ridentem dicere verum / Quid vetat?» [476](«Смеясь, говорить правду — кто запрещает?») украшал и титульный лист «Италиянскаго Езопа» (СПб., 1780).

То, что французские переделки «Бертольдо» оказались для русских переводчиков предпочтительнее итальянского оригинала двухсотлетней давности, говорит о стремлении соответствовать этому новому литературному эталону. Но преподносились ли при этом читателю под видом дурачества просветительские идеи, или шла контрабанда вольного смеха под покровом назидательных рассуждений — не вполне очевидно. В России рекреативная литература, действительно, нередко использовалась для пропаганды просветительских взглядов [477], но ведь справедливо и то, что смех во все времена был и остается естественной реакцией на абсурд жизни.

Как бы то ни было, многогранность феномена «русский Бертольдо» в XVIII в. свидетельствует о том, что судьба романа Кроче в России оказалась скорее счастливой. Во многом это произошло благодаря на редкость своевременному появлению этого текста в поле зрения русского читателя, который, в свою очередь, уже к середине столетия начинает явно интересоваться литературой развлекательного свойства и все чаще отдает ей предпочтение перед чтением морально-назидательным. Несомненной удачей в судьбе «Бертольдо» стало и то, что на русской почве этот роман оказался одинаково близок, с одной стороны, сказочному фольклору и древнерусским повестям, еще долго востребованным низовым читателем, а с другой — литературной культуре эпохи Просвещения, неотвратимо идущей на смену старине.

Иллюстрации

1. Эзоп («Aesopus») — гравюра на дереве, фронтиспис в издании «Esopi appologi sive mythologi cum quibusdam carminum et fabularum additionibus Sebastiani Brandt» (Basileae: Jacob Wolff von Pfortzheim, 1501).

2. Маркольф — гравюра на дереве в издании «Salomonus е Marcolphi Dialogus» (Venezia: J. B. Sessa, 23 giugno 1502).

3. Маркольф с женой перед Соломоном — гравюра на дереве в издании «Il dialogo di Salomone е Marcolpho» (Venezia: В. & A. Bindoni, 6 dec. 1524).

4. Царь Соломон, переодевшись, отправляется в город за своей неверной женой Соломонидой — иллюстрация (раскрашенный рисунок) к рукописной «Повести о рождении и похождениях царя Соломона», 1760-е годы (ГИМ: Собр. Забелина 336).

5. Китоврас — «золотые» врата Софии Новгородской, 1336 г. (воспроизведено по: Лазарев В. Н.Русская средневековая живопись. М., 1970. ил. между с. 204–205).

6. Китоврас — каменный рельеф Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, первая половина XIII в.; фото автора.

7. Кентавр ( слав.Китоврас) и царь Соломон — мраморный барельеф (фрагмент), начало XI–XIII в.; Византийский музей (Афины); фото автора.

8. Титульный лист издания «Novella di Cacasenno» (Padova: S. Sardi, 1648).

9. Маркольфа, жена Бертольдо и бабушка Какасенно — гравюра в издании «Novella di Cacasenno» (Padova: S. Sardi, 1648).

10. Титульный лист издания «Astutie sottilissime di Bertoldo» (Roma: M. Catalani, 1646).