Читаем Русский Бертольдо полностью

БЕРТОЛД: Еще тихая вода и человек, которой молчит, мне не угодны.

[16.] ЦАРИЦА ПОСЫЛАЕТ ПРОСИТЬ У ЦАРЯ БЕРТОЛДА,

ЖЕЛАЯ ЕГО ВИДЕТЬ

По разговорех домашних[553] царя с Бертолдом, пришел посланной от царицы, которой царю говорил, что царица желает видеть Бертолда, прося его величество к ней его прислать. И понеже она известилась, что он забавлялся насмешкою над женами, вознамерилась высечь его хорошенко. Чего ради царь, как услышал прошение царицыно, оборотился к Бертолду и стал ему говорить:

ЦАРЬ: Царица прислала просить тебя, вот послан, которой пришел нарочно, что она желает тебя видеть.

БЕРТОЛД: Так для добра, как и для худа бывают посолства.

ЦАРЬ: Совесть недобраго человека всегда угрызает. // (л. 14 об.).

БЕРТОЛД: Обман придворной не равен с деревенским[554].

ЦАРЬ: Чистой проходит свободно через пушки.

БЕРТОЛД: Гневливая жена, горяшей огонь и дирявая сковрода суть великим убытком дому.

ЦАРЬ: Часто случается непотребному человеку то, чего он боится.

БЕРТОЛД: Гарица[555], вспрыгивая часто с сковроды, чтоб освободилася, попадает на уголья.

ЦАРЬ: Кто сеет беззаконие, жнет злая.

БЕРТОЛД: Под шапкою часто у тебя прячется моль.

ЦАРЬ: Кто выткал полотно, тот пусть и разотчет[556].

БЕРТОЛД: Худо может разоткано быть, когда концы в сетках[557].

ЦАРЬ: Кто сеет терн, тот пусть не ходит без обуви.

БЕРТОЛД: Жестоко кому нибудь прясть противу жала[558].

ЦАРЬ: Не опасайся ни от кого никакого зла.

БЕРТОЛД: Не болит голова у добраго человека.

ЦАРЬ: Разве ты опасаешся царицы, чтоб тебя не оскорбила?

БЕРТОЛД: Жена гневлива, как море без берега.

ЦАРЬ: Царица есть вся милосерда и желает тебя видеть, чего ради поди радостно и ничего в уме своем не держи. // (л. 15).{32}

[17.] БЕРТОЛД ПРИВЕДЕН К ЦАРИЦЕ

Таким образом, Бертолд приведен к царице, которая будучи известна, как выше упомянуто, о насмеянии, учиненном чрез него женщинам прешедшаго дни, заранее приказала изготовить батожья и повелела своим фрейлинам[559] запереть его в камору и вытрясть хорошенко пыль из платья его. И в тот же час, как она его увидела, смотря на то ужасное лице, стала быть и наипаче неукротима, говоря ему{33}:

ЦАРИЦА: Смотри, какая рожиша устрашителная[560], как тебя кличут[561]?

БЕРТОЛД: Я не кличу никого!

ЦАРИЦА: Как тебя зовут[562]?

БЕРТОЛД: Кто меня позовет, тому я ответствую.

ЦАРИЦА: Как тебя называют или имянуют?

БЕРТОЛД: Я не назывался никогда, как памятую[563].

Когда царица вопрошала Бертолда, то одна из служителниц ея принесла лахань полную воды, чтоб во оную ево посадить{34}, но деревенщина лукавой догадався о том, стоял весма с опасением и тот час выдумал новую хитрость. А царица следовала своей речи. // (л. 15 об.).

[18.] ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА,

ЧТОБ НЕ ОБМОЧЕН БЫЛ ОН СЗАДИ

ЦАРИЦА: Как чиниш ты такие хитрости и кажешея бутто бы калдун[564].

БЕРТОЛД: Всегда, когда обмочен бываю я сзади, то отгадываю всякую вещь и знаю, буде которая женщина кого любит и с кем и когда погрешила, и честна ли она или нечестна. И, коротко сказать, все отгадываю и, ежели б случилось здесь кто либы нибудь обмочил меня сзади[565], то б я узнал тот час, тот час всякое дело.

[19.] БЕРТОЛД УБЕГАЕТ ОБМОЧЕНЬЯ

В тот час та служителница, которая принесла воду, чтоб ево обмочить, услышавши такие слова, взяла ее оттуды потихонку, опасаяся, чтоб не вышла наружу какая либо проступка. И никто не осмелился тамо учинить над ним никакой шутки, ибо все имели, по общей пословице, щель на корме{35}. Однако ж царица, которая чрезмерно на него была гневна, приказала, чтоб всякая из служителниц, взявши по палке, выбили его хорошенко. И они сбежались к нему с великим напором, чтоб над ним не совершить дионисиевской гнев, как над несчастливым Орфеом[566]. Так что бедной Бертолд, видя себя в такой // (л. 16) великой беде, возвратился паки на обыкновенную свою хитрость и, оборотясь к ним, стал говорить.

[20.] НОВАЯ ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА,

ЧТОБ НЕ БЫЛ БИТ

БЕРТОЛД: Пусть из вас та, которая намерена отравить за столом царя, возмет прежде палку и меня ударит, то я буду доволен.

В тот час стали они смотреть друг на друга и говорить между собою: «Я не думала никогда о таком важном деле». Ответствовала и другая: «Ниже я». И тако от одной до другой пришло до самой царицы, так что побросали палки на сторону, а он, доброй Бертолд[567], сицевым образом[568] от тех страшных побой на тот час избыл.

[21.] ЦАРИЦА ВСЯКИМ ОБРАЗОМ ЖЕЛАЕТ БЕРТОЛДА БИТЬ

Царица, у которой отчасу болше разгарался гнев на Бертолда{36}, послала с приказом к гвардии[569] своей, что как станет выходить на двор Бертолд, то б без всякой пощады его били, при том провожали его четверо из лакеев ее, которые б после дали ей ведомость, что над ним зделается. // (л. 16 об.).

[22.] ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА,

ЧТОБ НЕ БЫЛ БИТ ОТ ГВАРДИИ

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги

Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. XIX - начало XX в.
Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. XIX - начало XX в.

Настоящая книга — монографическое исследование, посвященное подробному описанию и разбору традиционных народных обрядов — праздников, которые проводятся в странах зарубежной Европы. Авторами показывается история возникновения обрядности и ее классовая сущность, прослеживается формирование обрядов с древнейших времен до первых десятилетий XX в., выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения Европейского материка или региональных групп. В монографии дается научное обоснование возникновения и распространения обрядности среди народов зарубежной Европы.

Людмила Васильевна Покровская , Маргарита Николаевна Морозова , Мира Яковлевна Салманович , Татьяна Давыдовна Златковская , Юлия Владимировна Иванова

Культурология