Русский брат. Земляк

В номер гостиницы они попали только под утро. Обе женщины были босиком, только Алексей замешкался в прихожей, снимая обувь. Когда он вошел, они уже целовались, и Зиба, не теряя времени, расстегивала на мулатке шорты.

— Иди сюда, — позвала она мужа. — Разделим шоколадку на двоих.

Мулатка тоже махнула Алексею рукой — Зибы ей явно было мало. Последние английские слова вылетели из головы Алисии, и она что-то певуче лопотала на родном испанском. Не будь одна из женщин его женой, Алексей присоединился бы к ним с удовольствием. Но сейчас он чувствовал себя одураченным. Он предполагал в Зибе яркую оригинальность в поведении и пристрастиях, но действительность превзошла все ожидания.

Неопределенно махнув рукой, он вышел в пустой коридор и плюхнулся в мягкое обтянутое кожей кресло, чтобы собраться с мыслями.

Разводиться? Но Зиба нравилась ему несмотря ни на что. А главное — он не мог оскорбить ее отца, человека, которому был стольким обязан. Алексей уже почувствовал насколько важно для Хаджиева благополучие дочери. Каким ударом станет для него скоропалительный развод!

Его долг не бросать Зибу, а попытаться помочь ей. Женские привычки и пристрастия часто зависят от ситуации, диктуются обстоятельствами. Может быть ей просто не везло до сих пор. Если она узнает мужскую любовь, то поймет — ни одна женщина ей этого не даст.

Алексей думал о бремени ответственности, которое нужно суметь нести, когда из номера послышались сдавленные стоны, стоны не экстаза, а боли. Он вскочил на ноги.

В полумраке комнаты он различил мулатку с руками, связанными за спиной. Ее рот был заклеен пластырем. Зиба прижимала ее к кровати, упираясь коленом в спину. Левой рукой она тянула Алисию за волосы, выгибая несчастную дугой, а правой затягивала у нее на шее свой широкий кожаный пояс.

Алексей оттолкнул жену в сторону, но чуть не потерял равновесия от удара кулаком наотмашь. Не успел он предпринять ответные меры, как Зиба вдруг холодно и равнодушно проговорила:

— Извини. Я уже в норме.

Она выпустила свою жертву, и Алексей получил возможность ослабить и снять ремень, который оставил на шее ясную отметину. Зиба молча сунула Алисии стодолларовую бумажку, чтобы та не поднимала шума и указала ей на дверь.

* * *

Рана оказалась совсем легкой, пуля не задела кости. Человеку с бакенбардами еще делали перевязку, а допрос уже начался. Он назвался Брониславом Басицким и клятвенно уверял, что уже несколько лет везде и всюду сопровождал Лину, выполняя самые разные поручения. Совмещал в себе телохранителя, шофера, посыльного.

— Это многие могут подтвердить. Спросите любого из ее знакомых.

— Если ты работал телохранителем, то обязан был не допустить убийства.

— Да, обязан, — понурил голову Басицкий. — Вы не накажете меня суровей, чем я сам себя осудил… Но я не мог разорваться между столькими обязанностями. Она поручила привезти человека.

— Зачем он ей понадобился?

— Не знаю. Я никогда не лез не в свои дела. Он был в Сочи, в той гостинице, где убили Григория Евсеевича.

— Это мы знаем и без тебя. Почему тайно? Как она вообще оказалась в этом домишке?

— У Григория Евсеевича была русская бабушка. Дом остался от нее — там держали женщину, которая следила за порядком…

В это же самое время допрашивали и Каллистратова. На него перли гораздо жестче — обстоятельства позволяли. Сперва оказался на месте убийства отца, теперь дочери. Нужны ли еще доказательства? Разве что признание обвиняемого для полного порядка.

— По тебе не скажешь, что крепкий мужик. Так всаживать кол с одного удара — это ж надо недюжинную силу иметь.

Сотрудники ГУОПа разглядывали Каллистратова с долей уважения. Их было двое: один в форме, другой в штатском. Люди из угрозыска настолько свыклись со зверскими убийствами и обезображенными «трупешниками», что преступники редко вызывали у них злобу и негодование. Разве что закоренелые маньяки или те, кто покусился на жизнь блюстителя порядка.

— Начинай, не стесняйся, — предложил Олегу человек в форме. — Все-таки любопытно послушать. Держу пари, что ты не профи.

— Она кое-что знала о настоящих убийцах отца, — исподлобья взглянул Каллистратов. — Но не успела рассказать.

— Ай-яй-яй. Ну что за невезуха. Сперва отец Альтшуллер жаждет поведать тебе сенсационные новости, потом дочь. И надо же — не хватает каких-то жалких минут. Только, понимаешь сунулся с диктофоном и вдруг на тебе — лужа крови. Никак не удается интервью.

На первый раз безотказных методов к Олегу применять не стали — но на словах предупредили, что долго валять дурака не дадут. Оставшись в одиночестве, он долго сидел, уставившись на свои туфли без шнурков и бетонный пол камеры. Даже летом здесь пробирал до костей могильный холод.

Что предпринять? Пересказать слова Лины? Но связного рассказа все равно не получится. Объяснить как в ответственный момент его разморило от деликатесов? Только рассмешишь ментов до слез.