Русский брат. Земляк

Брать с собой оружие? Все равно обыщут и отберут… Мог бы Белозерский оплатить ему пластическую операцию? Или инсценировать его смерть? Об этом надо было думать сразу после сделанного дела. Сейчас поздновато. Остается только выдержать экзамен. Надо повторять себе: у них нет улик, нет улик. Хотя зачем они братве?

«Поторопились со Слепцовым. Ну ладно, только скиньте куда-нибудь труп.» И окажется он на городской свалке по соседству с беднягой Биллом.

Глава третья. Торг впустую

В бане был всего один такой номер: со статуэтками по углам бассейна, с мраморными скамьями. Зиба с Алиной плескались в бассейне, сплетаясь и расплетаясь в прохладной воде. Потом снова ныряли в пещеру парилки, где перехватывало дыхание от обжигающего ноздри жара.

— Ты мне сделала сегодня подарок, — разлепила губы Алина. — Первый раз в жизни не могу найти подходящих слов.

— Иди ко мне, — Зиба посадила ее на колени, провела ладонью по спине сверху вниз. — Слова очень мало стоят.

— Сейчас задохнусь — легкие горят. Скоро дым повалит из всех отверстий.

— Терпи, я тоже терплю. Глаза уже сварились всмятку в этом пекле.

— У тебя очень целеустремленный взгляд. Ты видишь какую-то свою цель сквозь все на свете — сквозь стены, сквозь темноту. Там, в «Караван-сарае», сквозь танцовщицу. Сейчас сквозь меня.

— Я уже на половине дороги, — пальцы Зибы стали как будто тверже.

— Еще чуть-чуть и я отключусь, — простонала Алина.

Зиба подхватила ее на руки, вынесла из парилки и кинула в бассейн, подняв тучу брызг. Алина испытала ни с чем не сравнимое чувство — наверно, новорожденный переживает его, протиснувшись на свет божий через узкий, сдавливающий проход.

Вокруг роились светящиеся пузырьки, вместе с ними она выплыла на поверхность. Смуглая, с узкими бедрами Зиба смеялась, широко расставив ноги на самом краю бассейна.

— За эти полдороги я уже заработала себе на «вышку», — вернулась она к разговору, когда насухо вытерла Алину махровым полотенцем.

Жена дирижера спокойно отнеслась к этой новости. Она парила в состоянии полной невесомости и ни одна новость в мире не смогла бы насторожить или испугать ее.

— А что в конце, какой приз?

— Только чувство исполненного долга.

Они стали одеваться: Зиба в джинсы и черную майку, Алина в платье со стоячим воротником от Карла Лагерфельда.

— Почему ты выбрала такой цвет — белый тебе бы больше подошел.

— Неделю назад погиб мой муж.

— Муж? — недоверчиво посмотрела Алина.

Близко пообщавшись с Зибой, она не допускала мысли, что та могла принадлежать мужчине.

— По документам. Мы были товарищами. Полгода рядом — не знаю большой это срок или нет.

— Расскажи мне о нем хоть что-нибудь.

— Он даже в ад бы спустился следом за мной. Стал бы отговаривать, конечно. Но одну бы не оставил.

Сели в машину.

— Прокатимся по городу? — предложила Зиба. — Люблю Москву, сама не знаю за что. Как женщину — пускай блядоватую, но красивую.

В самом деле: Москва чудесно смотрелась в солнечный день. Бульвары, уже тронутые желтизной, широченные проспекты с застройкой сталинской эпохи, золотой купол храма Христа Спасителя, гроздья разноцветных воздушных шаров у входа в парк Горького.

Вспомнив Алексея, Зиба уже не могла остановиться — ее буквально выворачивало наизнанку. Перескакивая с одного на другое, она рассказала про обморок на даче, про допрос отшельника в подмосковном лесу, про блокаду «Икаруса» и автоматный огонь с вертолета. Не стала только говорить о последних минутах мужа.

— Тебе просто повезло с ним, — промолвила Алина. — Только настоящие мужики долго не живут. Они умирают молодыми.

Мелькали старинные особняки, стеклянные коробки банков, цветные луковицы церквушек. Сквозь решетчатые ограды мостов искрилась река.

— Что эта за рожа мелькала в кабинете рядом с тобой, — ревниво спросила Зиба. — Извини, конечно, но ты заслуживаешь лучшего.

— Это все временно. Мне кое-что нужно от него, — ушла Алина от прямого ответа.

Зиба и не настаивала, ей важно было чувствовать себя вне конкуренции.

* * *

— Присаживайся, — сказали Слепцову.

Через окно виден был пустырь за авторынком, заросший бурьяном и крапивой. Несколько пацанов собирались поджечь дырявую камеру. В ожидании начала разговора Слепцов, не стесняясь, изучал хозяев.

Их было двое. Один — с большим седым клоком в черной шевелюре — вертел в костистых пальцах пустой стакан. Другой — сутулый, с впалой грудью и длинным бескровным лицом — откинулся на спинку офисного кресла на колесиках и, упираясь ногами в мягких тапочках, катал его чуть взад, чуть вперед.

Секунд десять прошло в полном молчании.

— С кем имею честь? — наконец, глухо произнес первый — его запас выражений явно не ограничивался блатным жаргоном.

— Что вы хотите знать? Фамилию?

— И фамилию желательно, — кивнул Котов — это был именно он.

— Трудовой у меня все равно с собой нет, характеристики с последнего места работы тоже, — разозлился Слепцов.

— Ты восьмой по счету, — примирительно сказал Котов. — Попадаются и самозванцы — отхватить аванс и провалиться сквозь землю.

— Остались еще смелые люди, — через силу усмехнулся Слепцов.