Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции

Правда, Соловьев передает всенародные мольбы о призвании Бориса несколько иначе: «Народ неволею был пригнан приставами, не хотящих идти велено было и бить, и заповедь положена: если кто не придет, на том по два рубли править на день. Приставы понуждали людей, чтоб с великим кричанием вопили и слезы точили. Смеху достойно! Как слезам быть, когда сердце дерзновения не имеет? Вместо слез глаза слюнями мочили. Те, которые пошли просить царицу в келью, наказали приставам: когда царица подойдет к окну, то они дадут им знак, и чтобы в ту же минуту весь народ падал на колена; не хотящих били без милости». 1 сентября Бориса венчали на царство. Выйдя перед толпой, он разодрал на себе рубаху и поклялся: «Се, отче великий патриарх Иов, Бог свидетель сему, никто же убо будет в моем царствии нищ или беден!»

Первые пару лет в государстве Бориса все было хорошо, даже пресловутый 1600 год выдался спокойным. Борис продолжал укреплять государство, строил крепости, отваживал набеги хана, но по Москве снова стали циркулировать слухи о неправильной смерти царевича, и снова в этом обвиняли Бориса. Годунов крепко держался за власть, и, когда появились слухи, он сразу нашел виноватых – Романовых. В домах Романовых произвели обыски и нашли разные коренья, из чего следствие сделало вывод, что бояре колдовски злоумышляли на жизнь Годунова и его семьи. Вместе с Романовыми под раздачу попали и другие «злоумышленники» – князья Черкасские, Шестуновы, Репнины, Карповы, Сицкие. Перепуганные сыском, москвичи стали писать друг на друга доносы, и по этим доносным листам были взяты многие. Доносили все и на всех. Годунов был человек осторожный и подозрительный, доносам он верил.

Следующий 1601 год был знаменит непогодой. Лето выдалось таким холодным, что в мае выпал снег. Потом зарядили дожди, и лили они до самой осени, не дав созреть урожаю. Следующее лето оказалось подобием предыдущего. В Москве цены на хлеб взлетели в пятнадцать раз, начался страшный голод. Пытаясь как-то разрешить ситуацию, Борис организовал раздачу хлеба, но хлеб доставался не страждущим, а перекупщикам, которые дальше взвинчивали цены. Кроме того, в голодную Москву стали стекаться толпы голодающих со всей Русской земли, и никакая раздача государственного хлеба помочь уже не могла. Люди умирали прямо на улицах столицы. В самой Москве умерло, как пишут, свыше 500 000 человек. Борис приказал раздавать хлеб по всей стране, и это стало помогать. Но образовались новые слои нищих, и землевладельцы, не в силах обеспечить по указу Бориса хлебом всех, стали их попросту гнать вон. Вместе с нищими появились и разбойники, которые грабили по дорогам, и никто не мог с ними справиться.

А когда и 1603 год оказался не лучше предыдущих и, кроме того, внезапно скончалась сестра Бориса Ирина, в иночестве Александра, люди стали открыто говорить, что Бог прогневался на Московское царство, потому что нельзя было избирать в цари Бориса. Имевшие свои виды на царский трон Шуйские стали тут же распускать нелицеприятные для Бориса слухи. По Ключевскому, «он и хана крымского под Москву подводил, и доброго царя Федора с его дочерью ребенком Федосьей, своей родной племянницей, уморил, и даже собственную сестру царицу Александру отравил; и бывший земский царь, полузабытый ставленник Грозного Семен Бекбулатович, ослепший под старость, ослеплен все тем же Б. Годуновым; он же, кстати, и Москву жег тотчас по убиении царевича Димитрия, чтобы отвлечь внимание царя и столичного общества от углицкого злодеяния».

Годы 1603–1605. Появление самозванца и бунты на окраинах

В том же году на южных окраинах появился молодой человек, о котором шептали, что он – истинный, спасшийся от Борисовых убийц царевич Дмитрий. В Москве появились подметные письма. Борис потребовал провести сыск, и ему доложили, что «царевич Дмитрий» не кто иной, как бывший монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев, который еще в бытность монахом говорил, что будет на Москве царем.