Русский быт в воспоминаниях современников

Сим образом, разделяя время свое между питанием, писанием и рисованием, а временем и гулянием, начал я жить при родительнице моей. Все сии учебные и увеселительные работы производил я при глазах моей матери, на большом и предлинном дубовом столе, стоящем у нас в переднем углу той комнаты, где мать моя жила и почивала. Что касается до моей спальни, то была она в маленьком чуланчике, отгороженном досками от комнатки, бывшей подле спальни матери моей; в сих обеих комнатах состояли все наши жилые покои. Происходило сие не оттого, чтоб хоромы наши были маленькие: они были превеликие, но обыкновение тогдашних времен приносило то с собою, что состояли они по большей части в пустых и нежилых покоях. Например, было в них двое превеликих сеней, из которых передние так были велики, что я, чрез несколько лет после этого, сделал из них две прекрасные комнаты; а и задние сени уместили б в себе также покойца два; но вместо того были передние совсем пусты, а и в задних был только один ход на верх, занимающий место целой комнаты. Из сеней сих был вход в переднюю, или по нынешнему, залу. Пространная комната сия была от начала построения хором холодная, и все украшение ее состояло в образах простых и в кивотах, коими весь передний угол и целая стена была наполнена, ибо обыкновения, чтобы комнаты подштукатуривать и обоями обивать, не было тогда и в завете. Мебели же все состояли в лавках кругом стен и в длинном столе, поставленном в переднем углу и ковром покрытом. Как окошки были небольшие, а стены и потолок от долговременности даже потемнел и сделался кофейного цвета, а дубовый стычной пол еще того был темнее, то царствовала в сей комнате сущая темнота, и в ней никто и никогда не живал, а наполнялась она единожды в год народом, то есть в святую неделю, когда с образами приходили и в ней молебен служивали. За сею следовала другая угольная и самая та комната, которая была у матери моей и гостиною, и столовою, и спальнею и жилою; три маленьких окна с одной, и одно двойное, с другой стороны впускали в нее свет, и превеликая, складенная из узорчатых разноцветных кафелей печь снабжала теплом оную. Печь сия расположена была особым и таким образом, как в людях не водится: нескоро можно было найти и добраться, откуда она топилась; надлежало лезть наперед за печь, а там поворачивать направо и искать устья, ибо оно сделано было от стены и совсем в темноте. Тапливали ее обыкновенно дворовые бабы поочередно и таскивали всякий день превеликие ноши хвороста и с ним залезши к устью, прятывались и завешивались там, власно как в конуре. Совсем тем печь сия была тепла и неугарна, да и самая комната довольно светла и весела.

Что касается до украшений сей важнейшей в доме комнаты, то оные состояли также только в одних образах, расставленных в переднем углу. Внизу сделан был маленький угольничек, и тут пред киотом со крестом, с мощами, горела неугасимая лампада, а вверху сделана была предлинная полка, а на ней наставлен целый ряд образов разных. Стены в комнате сей были также ничем не обиты, но стычной дубовый пол от частого мытья несколько побелее. Что касается до потолка, то он был неровный, но чрез доску одна ниже, а другая выше, и от долговременности весьма изрядно закоптевшим.

Что принадлежит до мебелей, то нынешних соф, канапе, кресел, тамбуров, комодов, ломберных и других разноманерных столиков и прочего тому подобного не было тогда еще в обыкновении. Гладенькие и чистенькие лавочки кругом стен и много-много полдюжинки старинных стульцев должны были ответствовать вместо всех кресел и канапе, а длинный дубовый стол и какой-нибудь маленький складной вместо всех столиков. Итак, в переднем углу стоял вышеупомянутый длинный стол, в другом была матери моей кровать, в третьем, прежде-упоминаемая печь и подле нее широкая скамья, а в четвертом стоял на лавках, трех денег нестоющий и так почерневший шкафчик, что надлежало разве скоблить ножом, чтоб узнать, что он был некогда крашен красками. Вот изображение наилучшей и первейшей комнаты.

Вправо и сбоку подле нее находился другой теплой покой или прежде упоминаемая комнатка. Она составляла вкупе и девичью, и лакейскую, и детскую, и была самая та, в которой я родился. Незадолго до моего приезда перегорожена она была надвое досками, и сия отгородка была тогда моею спальнею и комнатою.

Наконец, кроме сих трех комнат было еще два покойца холодных, чрез сени и в сторону к саду. Но оба они были нежилые, а служили кладовыми. Один занят был мелочными съестными припасами, а другой сундуками и был темный.

Вот все расположение старинных хором наших, в которых живали наши предки, и в коих я родился, женился и жил сам потом несколько лет, покуда отстроил себе новые и лучшие…