Русский быт в воспоминаниях современников

Но обратимся к армии тогдашнего времени. Пехота разделена была на гренадерские, мускетерские полки и на баталион егерей. Они различались между собою только мундирами; гренадеры не употребляли уже гранат, а мушкетеры действовали наравне с гренадерами. Каждый мушкетерский полк состоял из двух баталионов и имел сверх того две роты гренадер. При начале турецкой войны в 1770 году были при полках и егери по 120 человек. Искуснейшие в стрельбе люди выбирались из полка и составляли сей отряд; их потом отделили, составили баталионы, которые впоследствии наполнялись рекрутами, и, наконец, сделались не лучше прочих в знании стрельбы. Регулярная конница состояла из кирасир, карабинер, драгун, гусар и пикенеров. Кирасиры и карабинеры составляли тяжелую конницу, драгуны сверх обыкновенного кавалерийского вооружения имели ружья со штыками. Гусары и пикенеры составляли легкую конницу, последние имели пики. Те же злоупотребления, те же пустые прикрасы существовали в коннице, как и в пехоте, исключая того, что конные полки приносили полковникам больше дохода, нежели пехотные, потому что имели больше лошадей, а вслед-ствии этого начальствование в этих полках и получалось чрез прииски и покровительства.

Сверх того Россия имела тогда нерегулярную постоянную конницу, состоявшую из донских, уральских, гребенских, запорожских и малороссийских казаков, калмыков и башкир…

Артиллерия состояла из пяти полков, каждый из них имел по десяти рот, в роте десять орудий.

Инженерный корпус имел только одну роту минер и другую пионер; впрочем, достаточное количество по тогдашней армии, штаб, обер-офицеров, кондукторов и разных мастеровых людей. Но в обоих сих корпусах гораздо меньше было злоупотреблений, нежели в других войсках, потому что меньше требовалось наружного украшения и пустого блеска.

Гарнизоны артиллерийские и пехотные были размещены по крепостям и составляли особое отделение войска…

Молодые дворяне, имевшие некоторое состояние и воспитание, по большей части записывались в полки гвардии, чином унтер-офицера. Нередко начальник оной давал сей чин только что родившимся детям и потом отпускал в дом родителей, для обучения наукам. Сии дети, достигнув возраста, приезжали в Петербург и служили в полках гвардии, разделяясь на три степени. Те, которые по недостаточному состоянию своему не в силах были поддерживать блеск двора, служа офицерами в гвардии, выходили в армейские полки из унтер-офицеров в чине капитана в конницу и в пехоту. Другие дожидались производства в офицеры гвардии и служили в оной до капитана; а из сего звания были они выпускаемы полковниками в армию и получали конные и пехотные полки. Третьи же, не имевшие большой охоты к военной службе, оставались в гвардии капитанами и, наконец, брали отставку с достоинством бригадира, вступали тогда в сем звании в гражданскую службу, а по большей части оставались спокойно в имениях своих, пользуясь преимуществами сего чина…

«Записки».

С. Тучков

Крестьяне и народные волнения

ЗВЕРСТВА ПОМЕЩИКОВ

Еще носилась около сего времени одна странная история не только о бесчеловечии, но и о сущем варварстве одной нашей дворянской фамилии, жившей в здешнем Богородицком уезде Тульск. губ. и делающей пятно всему дворянскому корпусу.

Сей господин отдавал одну девку в Москву учиться плесть кружева. Девка скоро переняла и плела очень хорошо, но как возвратилась домой, то отягощена была от господ уже слишком сею пустою и ничего незначащею работою и принуждена была всякий вечер по две свечи просиживать. Сие подало повод к тому, что она ушла прочь в Москву и опять к мастерице своей; но ее отыскали и посадили в железы и в стуло, и заставили опять плесть.

Чрез несколько времени освобождена она была, по просьбе одного попа, который ручался в том, что она не уйдет. Но как девка сия была только 17-ти лет, и опять трудами отягощена слишком, то отважилась она опять уйтить; но, по несчастию, опять отыскана и уже заклепана в кандалы наглухо, а сверх того надета была на ее рогатка, и при всем том принуждена была работать в стуле, кандалах и рогатке, и днем плесть кружева, а ночевать в приворотней избе под караулом и ходить туда босая.

Сия строгость сделалась, наконец, ей несносною и довела ее до такого отчаяния, что она возложила сама на себя руки и зарезалась; но как горло не совсем было перерезано, то старались сохранить ее жизнь, но разрубая топором заклепанную рогатку еще более повредили, так что она целые сутки была без памяти. Со всем тем не умерла она и тогда, но жила целый месяц, и хотя была в опасности, но кандалы с нее сняты не были и она умерла, наконец, в них, ибо рана, начав подживать, завалила ей горло.

Вот какой зверский и постыдный пример жестокосердия человеческого! и на толь даны нам люди и подданные, чтоб поступать с ними так бесчеловечно. И как дело сие было скрыто и концы с концами очень удачно сведены, то и оказались господа без всякого за то наказания.