Русский дневник

Вскоре нам сообщили, что в этот день мы не полетим. Пришлось ночевать в Хельсинки. Капа собрал свои десять мест багажа, кудахча вокруг них, как курица-несушка. Он проследил, чтобы весь багаж заперли в специальной комнате. Он настойчиво требовал, чтобы официальные лица аэропорта усилили охрану багажа. И он ни минуты не был спокоен, пока находился вдали от своей аппаратуры. Обычно беспечный и веселый, Капа становился тираном и психом из-за всего, что касалось его камер.

…Назавтра в 10 часов утра мы снова были в аэропорту. Хвостовое колесо На русском самолете заменили, но еще велась какая-то работа у второго двигателя.

За два следующих месяца мы много полетали на русских транспортных самолетах, и все они довольно похожи друг на друга, поэтому достаточно будет дать описание одного такого экземпляра. Это были самолеты марки «С-47» защитного цвета, оставшиеся еще от ленд-лиза. На летных полях стояли более современные транспортные самолеты, русский вариант «С-47», но на таких мы не летали. Обивка кресел и ковры в «С-47», конечно, обветшали, однако моторы работали нормально, а пилоты, видно, были высокой квалификации. У них экипаж больше численностью, чем на наших самолетах, но поскольку мы не заходили к ним в отсек, то не знаем, чем они там занимаются. Когда дверь к ним открылась, мы увидели человек шесть или семь, в том числе стюардессу, которые все время находились там. Мы также не знаем, что делает стюардесса. Судя по всему, она не имеет никакого отношения к пассажирам, Еду во время полета не разносят, поэтому пассажира сами запасаются огромным количеством пищи.

В самолетах, в которых мы летали, хронически не работала вентиляция, и свежий воздух совсем не поступал. И если салон наполняется запахом пищи или рвоты, ничего не поделаешь. Нам сказали, что старые американские самолеты будут эксплуатироваться, пока их не заменят новыми русскими машинами.

Американцам некоторые порядки на русских авиалиниях могут показаться странными. Здесь отсутствуют ремни безопасности. Во время полета курить не разрешается, но как только самолет приземляется, все тут же начинают курить. По ночам у них не летают, и если самолет не успевает добраться до места назначения до захода солнца, он приземляется и продолжает полет только на следующее утро. Русские самолеты летают намного ниже, чем наши, и лишь при грозе поднимаются выше. И это относительно безопасно, потому что большая часть России-равнины. В случае вынужденной посадки всегда можно найти площадку.

Загрузка русских самолетов нам также кажется любопытной. Багаж складывают в проходе после того, как пассажиры займут свои места.

Пожалуй, в первый день нас больше всего встревожил внешний вид самолета. Это было старое обшарпанное страшное чудовище. Но моторы его были в прекрасном состоянии, летел он превосходно, поэтому волноваться нам практически было не о чем. По-моему, сияющий металл наших самолетов не прибавляет им летных качеств. Я знал человека, жена которого говорила, что машина лучше едет, если она вымыта, и, вероятно, такое чувство что мы испытываем по отношению ко многим вещам. Главная задача самолета ― лететь в нужном направлении. И русские справляйся с ней не хуже других…

В 11 мы взяли курс на Ленинград. С воздуха нам хорошо были видны следы долгой войны на земле ― траншеи, окопы, щели, начинающие сейчас зарастать травой. Чем ближе мы подлетали к Ленинграду, тем чаще встречались траншеи, а шрамы на местности были глубже. Сожженные крестьянские дома с черными, оставшимися стоять стенами портили ландшафт. Некоторые участки, на которых проходили крупные сражения, были изрыты и походили па лунную поверхность. На подлете к Ленинграду разрушения казались неимоверными. Отчетливо виднелись дзоты, пулеметные гнезда.

В пути нам сообщили, что в Ленинграде нас должны будут досмотреть таможенники. Проверить наши тринадцать мест багажа, тысячи фотовспышек, сотни кассет фотопленки, массу камер, мотки проводов ― нам казалось, что на это уйдет несколько дней. Мы подумали также, что с нас возьмут большую пошлину за всю эту новую аппаратуру.