Русский дневник

Ни в чем другом так не проявляется разница между американцами и советскими людьми, как в их отношении к писателям и в отношении писателей к своей системе. В Советском Союзе работа писателя заключается в том, чтобы поддерживать, прославлять, объяснять и всячески укреплять советский строй, а в Америке и в Англии хороший писатель – это сторожевой пес общества. Его задача – высмеивать глупость, бороться с несправедливостью, клеймить ошибки. Вот почему в Америке и общество, и правительство не очень-то любят писателей. В двух нынешних системах исповедуются полностью противоположные подходы к литературе. Надо сказать, что во времена великих русских писателей – Толстого, Достоевского, Тургенева, Чехова и раннего Горького – то же самое, что об американских, можно было сказать и о русских писателях. Только время покажет, сможет ли политика в отношении писателей как «инженеров человеческих душ» дать такую же великую литературу, как политика «сторожевых псов общества». Пока что, надо признать, «инженерная школа» великих литературных произведений не породила.

К тому времени как закончилась наша встреча с писателями, в комнате стало уже так жарко, что в промежутках между рукопожатиями приходилось вытирать ладони о брюки, потому что с нас буквально лил пот.

Задали нам и еще один вопрос, о котором захотелось мне поразмыслить позже:

– Любят ли американцы поэзию?

Нам пришлось ответить, что в Америке единственным показателем отношения к тому или иному виду литературы служит то, как расходятся книги, а поэзию не очень раскупают. Поэтому мы вынуждены были ответить, что американцы, похоже, поэзию не любят.

Наверное, для грузин с их традиционной любовью к поэзии не любить поэзию – это почти преступление.

И тогда нас спросили:

– Это потому, что американские поэты далеки от народа?

Но это тоже неверно, поскольку американские поэты примерно так же близки к народу, как американские романисты. Вроде бы Уолт Уитмен или Карл Сэндберг совсем недалеки от народа – просто этот народ не очень читает их стихи. Мы также сказали, что не имеет особого значение, любят американцы поэзию или нет. Наверное, для грузин с их традиционной любовью к поэзии не любить поэзию – это почти преступление.

Как ни стар Тбилиси, это – новая столица Грузии. Полторы тысячи лет тому назад центр власти находился на расстоянии тридцати километров к северу от Тбилиси. Именно туда, в старую столицу, отвез нас после обеда кавалерист на своем джипе. Вверх вела хорошая дорога со щебеночным покрытием, но она была забита маленькими тележками, которые тянули ослики, армейскими грузовиками и солдатами на немецких мотоциклах с колясками. На холмах по обе стороны дороги возвышались крепости и древние церкви, к которым было практически невозможно подъехать. Какое-то общее ощущение древности исходило из этих ущелий, которые охраняли людей от нашествий в течение трех тысяч лет. Дорога шла вдоль реки, на которой стояли две гидроэлектростанции, но когда Капа захотел их сфотографировать, он мгновенно получил отказ. Чуть выше плотины мы видели остатки моста, который построил Помпей, когда в это ущелье пришли римляне. Одна из центральных опор моста до сих пор стоит посреди реки.

Древняя столица Грузии называется Мцхета – я это слово пока произносить не научился. Над городом, на высокой горе, стоит храм пятого века – даже полуразрушенный, он производит очень сильное впечатление. Чтобы добраться до него, нужно карабкаться по козьей тропе. В самом городе, за высокими стенами, тоже была воздвигнута красивая церковь. И эти зубчатые стены тоже были построены для обороны.

На огромном дворе, который окружали эти стены, росла трава. Стены были выстроены уступами – так воинам в старину было легче охранять церковь. Железная дверь церкви была заперта на гигантский замок. Мы увидели здесь много маленьких свечей, прилипших к каменной стене. Прикрепляют их к стене так: сначала зажигают один конец свечи, и пока она горит, прижимают ее к камню так, чтобы она прилипла. Затем зажигают другой конец свечи – и в результате горящая свеча держится на каменной стене храма.

Сухой горячий ветер с ревом преодолевал перевал, на котором стоит старый город, и со свистом обдувал церковь. В одном из углов двора мы наблюдали любопытную сцену. Длинный, худой, жилистый мужчина, одетый в лохмотья, кружился в танце. Он был из тех, кого принято называть «юродивый». В костлявой руке он держал большое перо. Размахивая пером, мужчина что-то громко доказывал трем козам. Козы смотрели на него и задумчиво жевали. Тогда он взмахнул пером, остановил поток слов и двинулся к козам. Те пренебрежительно отошли в сторону, как боксеры на ринге, а потом остановились и снова стали смотреть на человека, который с ними разговаривал.

СССР. Грузия. Мцхета. Лето 1974. Хранительница церкви