Русский фактор. Вторая мировая война в Югославии. 1941–1945

Подобные воззрения присутствовали у большинства «новых политических людей», ставших во главе сербской политической элиты конца тридцатых годов. По словам В. Трбича, накануне немецкого нападения на СССР М. Нинчич считал, что, «если дойдет до войны между Россией и Германией, Россию сомнут, самое большее, за месяц, и только потом русские смогут оправиться там, где-нибудь за Уралом…» Аналогичную точку зрения имел и премьер Симович, полностью согласившийся с вышеприведенными словами своего министра иностранных дел[684]. Отношение к России, переходившее за рамки простой неприязни большевизма, выражали и сотрудники югославского королевского посольства в СССР в 1941 г.: посол Милан Гаврилович, пресс-секретарь Коста Крайшумович, военный атташе Жарко Попович[685]. Интересно в этом контексте мнение безымянных авторов обширного обзора о русских эмигрантах в Югославии, написанного в начале 50-х годов в югославской «шарашке» — отделении тюрьмы югославской госбезопасности в Билече (Босния). Авторы этого обзора считали, что симпатии к русским эмигрантам были у руководства «Збора» и командиров четников из Хорватии, Боснии и Черногории. Однако приближенные генерала Недича, равно как и лидеры четников из Сербии (т. е. из окружения Д. Михайловича), относились к русским эмигрантам равнодушно, если не отрицательно.[686]Это мнение подтверждают и другие источники[687].

Трбич, общавшийся с сотрудниками югославского посольства сразу же после их прибытия из Москвы, подробно описал сказанное ему М. Гавриловичем и К. Крайшумовичем. По словам Трбича, «вся наша делегация — посольство в Москве плохо относилось к России и ее режиму. Всю информацию о русских событиях Гаврилович получал от сэра Страффорда Криппса, английского посла в России. Гаврилович видел Сталина всего два раза: на большом приеме накануне Нового года и тогда, когда подписывали пакт о ненападении между Россией и Югославией… О военной подготовке России Крайшумович сказал… что она огромна; что войск много, но они не способны воевать. Это вообще было укоренившееся мнение всех, кто наблюдал за организацией русской армии, в самой ли России, или, судя по многочисленным публикациям, писавшим о русской армии». Подобную позицию некоторые сотрудники югославской дипмиссии выражали достаточно резко: «Коста рассказал мне и об одном отвратительном событии, которое произошло на русско-турецкой границе. Жарко Попович, полковник Генерального штаба и военный атташе, не был хорошо принят в среде, где должен был представлять силу своей страны, так как всюду открыто выражал отвращение ко всему тому, что видел и замечал в жизни сегодняшней России… Этими поступками он закрыл перед собой двери в высшие военные круги Москвы. Но когда они прибыли на русско-турецкую границу, пока русские, которые их провожали, все еще смотрели на них, полковник Жарко Попович и секретарь Божич на виду у всех присутствовавших русских демонстративно помочились на русскую территорию!» Трбич не жалел эпитетов, описывая свое отношение к этому «дипломатическому» поступку Ж. Поповича, до отъезда в СССР служившего главой военной разведки югославского королевского Генерального штаба.