Русский фактор. Вторая мировая война в Югославии. 1941–1945

По мнению Политического управления РККА, худшее, что, могло приключиться с советским офицером за рубежом, это была связь с иностранной гражданкой. «От местных женщин бежать, как от отравы… беречься и бояться заразы», «кто друг, а кто враг? Это сразу нельзя определить, и даже открытый и на вид прямой взгляд собеседника может быть маской, скрывающей черные мысли. Русский офицер, если он твердо помнит свой долг, должен всегда быть настороже…», «Беречься за границей женщин…» — этими наставлениями пропагандисты РККА пытались помешать роковому сближению местных женщин и красноармейцев[992]. В качестве иллюстрации такого подхода можно привести упрек командира танковой бригады 4-го мех. корпуса полковника Жукова, который в письменной форме был адресован начальнику медицинской службы бригады Стерлигову в связи с тем, что тот, манкируя службой, «кадры не растил, над повышением их знаний не работал», пьянствовал и вел себя неподобающе. Негодуя по поводу поведения майора медицинской службы Г.Ф. Стерлигова, комбриг в ярости писал: «Я неоднократно предупреждал Вас, вооружившись последним терпением, с тем, чтобы Вы поняли и не уронили своего высокого офицерского достоинства, но Вы вместо этого в последних боях занялись пьянкой и, хуже того, вступили в интимную связь с венгерской женщиной, проживающей в с. Коминдин, к которой Вы почти каждую ночь едете на санитарной машине из с. Палд. Вы, советский офицер в звании майор пали перед этой, Вам неизвестной женщиной, только в силу потери Вами чувств ответственности перед Родиной и своего собственного достоинства…»[993]. Случаи сожительства офицеров с подчиненными им женщинами-военнослужащими мало отражались в доступных документах и не относились к числу строго санкционируемых деяний[994]. Попытки насильственного и вынужденного целибата приводили иногда к определенным отклонениям, т. е. к насилию над представительницами гражданского населения.

Необходимо подчеркнуть, что среди красноармейцев, побывавших на территории Балкан, случаи насилия, краж, грабежа и убийства мирного населения были редки и строго карались военными властями. К малообоснованным выдумкам стоит отнести идеи западной историографии о том, что существовала чуть ли не официальная поддержка насилия красноармейцев над мирным населением как формы мести, поддержания боевого духа или способ удовлетворения материальных потребностей[995]. Советское командование твердо отдавало себе отчет в том, что «наличие отдельных аморальных явлений в войсках армии, как то: пьянство и дебош, убийство граждан нашими военнослужащими, изнасилование женщин, воровство, — все это оставляет нехорошее впечатление на отдельные слои населения»[996], и жестко с такими явлениями боролось.

Оценить общее число подобных случаев сравнительно тяжело. Согласно секретной справке, подготовленной для Тито органами государственной безопасности Югославии, «…отдельные офицеры и солдаты Красной армии совершили преступления на территории ФНРЮ в 1944–1945 гг. (зафиксировано 1219 изнасилований, 359 попыток изнасилований, 111 изнасилований с убийствами, 248 изнасилований с попыткой убийства, 1204 случая грабежа с физическими повреждениями ограбленных)»[997]. Материалы, связанные с преступлениями военнослужащих РККА, относятся к числу информации, не подлежащей разглашению, и недоступны исследователям, работающим в ЦАМО РФ. Однако сводки событий из недоступных материалов военной прокуратуры хранятся в открытых фондах политотделов соединений, что не дает возможности провести статистический анализ, но позволяет составить представление о природе этих явлений.

Сразу бросается в глаза, что командование делало все возможное для прекращения этих правонарушений. При этом предпринимались как превентивные (предотвращение), так и пенитенциарные меры (наказание). Большую активность проявляли все партийные и политические органы, чтобы объяснить всю пагубность таких поступков для репутации советского государства и чести живых и павших воинов, которые считали себя освободителями, а не насильниками и грабителями. В качестве профилактики также широко освещали наказания, которые грозили солдатам и офицерам, нарушавшим законы. К пенитенциарным мерам относились бескомпромиссные и срочные меры по разысканию и нахождению преступников по действовавшему Уголовному кодексу РСФСР редакции 1926 г. Наказания могли быть самыми различными — от расстрела за тяжкие преступления (намеренное убийство в целях грабежа или изнасилования) и воинские преступления (дезертирство и самострел) до тюремного наказания сроком от года до десяти лет за непреднамеренное убийство, изнасилование, воровство, драки и др. В случае, если речь не шла о воинских преступлениях, осужденный мог надеяться на то, что тюремное заключение будет заменено сроком в штрафном батальоне, где он мог «смыть позор кровью». За совершение тяжких преступлений против гражданских лиц осужденный лишался звания и наград, а затем наказывался по всей строгости закона.