Русский флаг

В возбужденном сознании Удалого возникали лица аврорских офицеров: Изыльметьева, которого он от души любил, добродушного Дмитрия Максутова, Пастухова, честного доктора Вильчковского - людей, которые, быть может, и захотели бы ему помочь. Но и они не спасут...

Вспомнился Цыганок, и жалостливая слеза застыла в уголке глаз.

- Эх, Миша, - прошептал Удалой, - свидимся скоро...

Медленно побрел Удалой к тому месту, где стоял плашкоут. Тучи обложили небо, и стало совсем темно. Неподалеку попыхивали трубками товарищи Удалого. Он знал: пройдет еще немного времени - и Губарев с казаками возьмет его на берегу.

Удалому, как никогда еще в жизни, захотелось в последний раз, пусть ненадолго, пусть на плоском суденышке со старым лоскутным парусом, выйти на широкий морской простор. Да не видать ему больше безбрежного океана Авачинский залив хоть и широк, но суровые сопки стерегут его со всех сторон.

Отойдя саженей на сто от избы Харитины и не слыша за собой шагов, полицмейстер остановился, чтобы собраться с мыслями и перевести дух. Спрятал трубку Удалого в карман - она пригодится как неоспоримая улика! Дотронулся рукой до левого плеча - сукно мундира было разодрано, погон сорван...

Пока Губарев отряхивался и наугад приводил себя в порядок, за его спиной послышался приближающийся топот. Полицмейстер метнулся в сторону и нырнул в густой, едва приметный в темноте кустарник.

Мимо пробежал Удалой.

"Бежать от нас некуда, - злорадно подумал Губарев, - кругом вода и вода..."

Но едва миновала опасность, мысли Губарева вернулись к Харатине, и он быстро повернул в гору, туда, откуда только что ушел.

Дверь избы была наглухо закрыта. В горнице горел тусклый, красноватый огонек плошки. Губарев молча налег плечом на дверь, скрипнула щеколда, сухо затрещали доски, но дверь не подалась. Губарев тихо постучал в дверь, как может стучать только тот, кого ждут.

Послышался встревоженный голос Харитины.

- Семен?.. Вернулся...

Губарев прошептал:

- Открой...

Харитина распахнула дверь и попятилась.

- Не ждала? - входя в сенцы, сказал он негромко, боясь разбудить хозяйку избы. Засмеялся: - Думала, он! Не-е-ет, не он! Он, считай, теперь мертвый...

- Уйди, - взмолилась она, - уйди, барин...

- Погоди, - хрипло сказал он. - Хочешь матроса от казни спасти?

- Уйди!.. - повторила Харитина дрожащим голосом, видя, что Губарев подбирается к ней. - Я закричу, барин! Чуешь?..

Губарев прихлопнул дверь ногой и кинулся к Харитине.

- Не мучь меня, ты... - хрипел он, стискивая девушку сильными руками. - Слышь, касатка...

Харитина высвободила руку и вцепилась в лицо Губарева.

- А-а-а! - злобно вскричал он, отступая от нее. - Матросская подстилка! В ногах валяться будешь, да поздно... Ты!..

И в это время за стеной заскрипели дощатые нары и послышался недовольный старушечий голос:

- Да будет тебе озоровать-то, Харитина!..

- Собака ты, барин, - прошептала Харитина, едва сдерживая рыдания. Пес гнилой... Уйди!..

Губарев грязно выругался и, распахнув дверь, исчез в темноте.

Рассвет выдался холодный, предвещая близкие заморозки. Временами вместе с резкими порывами ветра портовые постройки и людей обдавало колючим, не летним дождем. До подъема флага оставалось три часа. Городок, утомленный дневными трудами, крепко спал.

Удалой сидел под парусиновым навесом, укрывавшим от дождя его и четырех спутников - квартирмейстера Усева, старого матроса Киселева и аврорцев Зыбина и Ехлакова.

В горах, вероятно, шел непрерывный дождь. Небольшие ручьи, обычно лениво бежавшие через город к внутреннему рейду, теперь шумели и резво катили к морю гальку.

Матросы попыхивали трубками, слушая Усова, который возглавлял экспедицию. Квартирмейстер думал не о кирпичах, а о жене с двумя малолетними сыновьями, которые гостили у свекрови в Тарьинской бухте.

Фамилия Усов на редкость соответствовала его внешности, - усы, заостренные на концах, со множеством подусников, были самой выразительной приметой на спокойном лице, добром и пребывающем в постоянном довольстве. Квартирмейстер поминутно подкручивал молодецкие усы и с удовольствием рассказывал бобылям о жене и сыновьях, которые "точь-в-точь я, только что усов недостает".

- Верно, служивые, - говорил он, высовываясь из-под навеса и не замечая, что на него падает дождь, - приду другой раз домой поздно, зажгу плошку - на столе ужин собран. А мои спят! Клавдия дышит ровно, неслышно, наследники на медвежьей шкуре разметались. Эх, ровно ангелы по избе летают! Сядешь за стол, подопрешь голову руками и глядишь, глядишь...

- Беспечальным сон сладок, - серьезно сказал Удалой.

Он все посматривал на серевшие вдалеке постройки, ожидая появления Губарева. Но торопить Усова боялся. Усов чужой человек, расскажи такому все - не возьмет на плашкоут. Странное спокойствие овладело Удалым.

- Сладок, - поддержал его Зыбин, пожилой низкорослый матрос с заметной проседью.

Он дослуживал срок и много думал о том, возвратиться ли в родные места, где уже не осталось близких людей, или поселиться где-нибудь в обетованной сибирской земле.