Русский флаг

Три года спустя адмирал Эдмонд Айли в статье о петропавловской экспедиции, напечатанной в "Ревю де Де Монд", вспомнил русского матроса Семена Удалого: "Он исчез под водой, даже не пытаясь бороться против смерти и не делая тех движений, к которым прибегают вследствие чувства самосохранения даже люди, одаренные самой железной волей".

Опасаясь, что поступок Удалого окажет дурное воздействие на матросов перед сражением, контр-адмирал Брюсс приказал выдать экипажам по дополнительной чарке рому к обеду.

II

В ночь перед появлением англо-французской эскадры у берегов Камчатки отдаленный грохот поднял с постели Мартынова. Не только он, камчатский новосел, но и Маша не поняла сразу, что этот грохот не похож ни на артиллерийскую канонаду, ни на весеннюю грозу. Он нарастал в самых недрах земли, ширился, переходил в сильные, с правильными интервалами удары, сменявшиеся глухим, недовольным ворчанием. Короткие вспышки озаряли комнату дома Лыткина, где поселились Мартынов и Маша.

Заговорила Авачинская сопка — самый близкий из камчатских вулканов. Авангардные суда неприятеля, шедшие в полный ветер, зарифили паруса, боясь приблизиться к земле. Столбы огня, вставшие над сопкой, придавали ночному пейзажу грозный, устрашающий вид.

Поспешно одевшись, Мартынов вышел на крыльцо. На улице ни души. Местные жители привыкли к ворчанию Авачинского вулкана и разве что поглядывали в свои тусклые оконца.

Вернувшись в комнату, Мартынов сказал испуганной Маше:

— Не тревожься, Машенька. Это вулкан. Люди ушли, а земля настраивает куранты на воинственный лад.

— Хороший знак! — Маша натянула одеяло до подбородка и наблюдала за меняющимся цветом стен и потолка. — Это подают голос старые, забытые боги.

Маше захотелось рассказать о чудесных легендах, услышанных от Зарудного, о маленькой птичке чавычульке, что пела вчера под окном, радуясь своему возвращению. Но она промолчала. И без того имя Зарудного упоминалось слишком часто.

— Видно, чует земля приближение неприятеля. — Мартынов сел на край постели с зажженной трубкой. — Сердится.

Действительно, утро принесло важную новость: в море появилась неприятельская эскадра. Теперь у есаула, ныне камчатского начальника, оставалось не много дел. Несколько пушек, порох и ядра к ним спрятали в надежном месте. Зарыли в дресву все железо, оставшееся в Петропавловске. Часть соли и провианта из казенных магазинов увезли в Старый Острог, часть спрятали по домам оставшихся здесь казаков и камчадалов. Настенька, Юлия Егоровна и семьи некоторых казачьих чинов ушли, как и минувшим летом, в Авачу.

Маша оставалась в порту.

Нужно было что-то предпринять с китобойным судном "Аян", стоявшим на петропавловском рейде. Командир "Аяна", капитан Эмбер, приготовился к отплытию в тот самый момент, когда пришла эскадра Брюсса. Неприятель курсировал в двух милях от входа в Авачинскую бухту. Выход в океан был закрыт.

В трюме "Аяна" находились железные части парохода и три тысячи пудов муки, предназначавшиеся для Амура.

Капитан Эмбер, обрусевший финн, с виду сумрачный, но в сущности добродушный и трудолюбивый моряк, ждал распоряжений Мартынова.

Возле них весь день вертелся Чэзз. После ухода флотилии Чэзз обнаружил решительную готовность помочь жителям и администрации. Он понимал затруднения Мартынова, человека нового в морском деле.

Эмбер предложил затопить "Аян".

Чэзз недоуменно пожал плечами.

— Не понимаю, господа. Судно может быть спасено. Неприятель уйдет, вы поставите паруса и благополучно отправитесь в… э-э-э…

Он ждал, что Эмбер подскажет пункт назначения. Но это по-прежнему хранилось в строгой тайне, а Эмбер был не из тех людей, которые проговариваются.

— Что вы советуете? — прервал он Чэзза, наклонив бритую голову и покручивая пышный седеющий ус.

— Снять муку, — деловито ответил американец. — Казенные магазины разрушены, а те, что уцелели, будут опустошены англичанами. Могу взять на сохранение. "Аян" увести в одну из бухт и спрятать. Его здесь и в год не найдешь. Можно бы в Тарью отвести, но англичане, пожалуй, захотят посетить могилу адмирала.

После короткого раздумья Мартынов решил:

— Муку раздать жителям. Полторы тысячи пудов сдадите на сохранение господину Чэззу. — Мартынов строго посмотрел на купца: — Головой ответите за каждый мешок. Железные части парохода потопить на рейде, "Аян" увести в Раковую бухту.

— Полагаю необходимым, — сказал Эмбер, почувствовав облегчение после того, как решилась судьба корабля, — паруса и такелаж снять, зарыть в землю. Оставить в Раковой бухте судно с голыми мачтами.

— Хорошо, — согласился Мартынов.

Всех дел хватило на два дня, а неприятель все еще не решался войти в Авачинскую губу. Каждый вечер Мартынов засыпал, не зная, что принесет утро, не появятся ли англичане и французы на берегу, и каждый раз, выходя из дому, находил пустынный порт и чистый простор большого залива за песчаной косой. Дни шли, полные свежей, приятной прохлады, ласкового дуновения южного ветра.