Русский флот на чужбине

После 25 октября (7 ноября) 1917 г. власть перешла в руки большевиков. С первых дней воцарения новой власти началась тайная и явная борьба против нее, организованная различными группами людей, не согласных со сложившимся положением вещей. Активно включились в нее и моряки. Как сказал историк Белого флота инженер-механик лейтенант Н.З. Кадесников: «Да и могло ли быть иначе, когда во главе Морского ведомства фактически оказался баталерский юнга с „Гангута“, судимый за кражу бушлата, некий Дыбенко, руководителем же „мозга флота“ — Генерального штаба явился самозваный мичман-недоучка Раскольников (Ильин)»[12].

Свои посты оставили: морской министр контр-адмирал Вердеревский, начальник Морского Генерального штаба контр-адмирал граф А.П. Капнист, помощник морского министра капитан 1-го ранга С.А. Кукель (впрочем, впоследствии служивший в Красном флоте) и ряд других офицеров, многих из которых арестовали за отказ сотрудничать с большевистской властью.

Окончательный раскол командного состава Балтфлота произошел 4 декабря 1917 г. В этот день на посыльном судне «Чайка», на котором держал флаг начальник Морских сил Рижского залива контр-адмирал М.К. Бахирев, состоялось собрание флагманов. Причиной собрания стал арест командующего флотом А.В. Развозова. На собрании Бахирев предложил старшим начальникам оставить службу. Ряд высших офицеров флота, в частности, сам Бахирев, контр-адмиралы князь М.Б. Черкасский, Н.И. Патон, Г.К. Старк, М.Л. Беренс, С.Н. Тимирев, В.К. Пилкин, капитан 1-го ранга К.В. Шевелев и некоторые другие написали рапорты об отчислении от должностей. Многие из них впоследствии приняли участие в Белом движении. На следующий день, 5 декабря, в Морском собрании Гельсингфорса произошло аналогичное заседание более широкого круга офицеров флота. На этом собрании была вынесена устная резолюция с призывом отказа от службы большевикам Впрочем, это оказался первый порыв, поскольку впоследствии значительная часть балтийских офицеров так или иначе осталась служить в Красном флоте.

Тогда же ряд наиболее непримиримых противников советской власти, в основном из числа молодых офицеров, отправились на юг России, в зарождавшуюся там Добровольческую армию. Как писал вышеуказанный Кадесников, служивший на линкоре «Гангут»: «Лишь с одного „Гангута“ и только на южный фронт Белой борьбы в ту пору, но в разные моменты и при различных обстоятельствах перебежали: мичманы Никифораки и Тарковский, инженер-механик мичман Кадесников, лейтенанты Христофоров и фон Раабен, старший лейтенант Комаров и капитан 2-го ранга Дон».

Впрочем, значительное число офицеров — как флотских, так и армейских, — встретило приход к власти большевиков и вовсе безразлично, полагая, что новая власть продержится столь же недолго, как и предыдущая. Многие представители вооруженных сил императорской России до последнего стремились оставаться вне политики. Такая позиция, увы, стоила очень многим из них жизни, свободы или впоследствии разлуки с Родиной, когда армия и флот оказались не только вовлеченными в политику, но и стали играть решающую роль в решении судьбы страны. Кроме того, перед большинством флотских офицеров, оказавшихся не у дел, с развитием революции встала проблема выживания. Им пришлось объединяться в различные профессиональные союзы, например Промор (профессиональный союз морских офицеров) или Тралартель — организацию, занимавшуюся очищением моря от мин на платной основе.

В конце февраля 1918 г., после срыва мирных переговоров большевиков с Германией, немецкие войска перешли в наступление, закончившееся занятием практически всей Прибалтики. Их успешное продвижение приостановилось только 3 марта, когда советская делегация приняла немецкие условия и подписала Брест-Литовский мирный договор. В феврале германские войска приблизились к Гельсингфорсу, где находились основные силы Балтийского флота. Вплотную назрел вопрос об эвакуации кораблей в Кронштадт. Между тем осуществить ее было очень непросто, как из-за льдов, так и из-за значительного некомплекта большинства кораблей в офицерах и матросах.