57
В результате этого, даже несмотря на поспешную раздачу чинов, во главе фронтов и русских армий к осени 1917 г. стали генерал-лейтенанты (до этого они командовали только армейскими корпусами), средний возраст их составлял всего 51.4 года, что было на 10–15 лет меньше, чем в других армиях.58
Бывший во время «гучковской чистки» весной 1917 г. главковерхом М. В. Алексеев писал: «Рука „великого реформатора“ вымела… около 120 генералов на основании более чем сомнительных аттестаций анонимных „талантливых полковников и подполковников“… „Реформатор“ мечтал освежить командный состав… и вызвать „небывалый подъем духа“ в армии». Цит. по:59
Достаточно вспомнить легендарных командиров РККА, бывших бравыми унтер-офицерами в Русской императорской армии — Чапаева, Буденного, Блюхера, Жукова и др.60
Именно так этот процесс воспринимался в белогвардейской традиции и ее современными продолжателями, например выдающимся специалистом и автором многих мартирологов С. В. Волковым. См.:61
62
См., подр.:63
Можно согласиться с подобной точкой зрения, высказываемой О. С. Нагорной применительно к восприятию военнопленных из России в Германии, распространив ее и на Россию в целом, тем более, когда рассматриваются аннексионистские круги Кайзеррейха. См.:64
См.:65
См.:66
Официоз СДПГ, «Vorwärts», еще недавно резко критиковавший царизм, революцию, его свергнувшую, объявил переворотом, инспирированным Антантой. См.: Цит. по:67
Предупреждения консервативных публицистов о политической «русской опасности» также последовали, но на фоне эйфории о победе на Востоке они были неубедительны. См., напр.:68
См., напр.:70
О динамике формирования и специфике образа и культа Керенского см.:71
См. о революционной символике в России 1917 г.:72
Запись в дневнике 2 июля 1917 г.74
См.:75
См., подр.:76
Еще столько же потерял германский флот. См.:78
Германские коллеги разделяют такой подход. См., подр.:79
См., напр.:81
Лично наблюдавший обе революции жандармский генерал Глобачев полагал, что Октябрьский переворот «произошел легче и безболезненнее, чем Февральский. Один день, и дело было, в сущности, кончено». См.:82
Однако в целом недостаток информации о России оставался очень ощутимым. Гинденбург резюмировал: «О России нечего много говорить. Мы смотрим на ее состояние, как на открытую огненную пучину». См.:83
См., подр. о российских генштабистах в годы Великой войны: