Русский гамбит генерала Казанцева

Бывало, местные жители забрасывали броню цветами, поили солдат молоком. И торопливо, перебивая друг друга, рассказывали, рассказывали, рассказывали о том, что творилось на этой земле в период масхадовского режима.

«Конечно, по данным спецслужб и разведчиков о многом мы уже тогда знали, — говорит Виктор Германович Казанцев. — Но все же от подробностей, которые становились известны о бандитском режиме, порой голова шла кругом. В те дни я оконачательно убедился: руководство страны сделало верный шаг, приняв решение о проведение контртеррористической операции».

С момента подписания Хасавюртовских соглашений и до начала контртеррористической операции на территории Чечни власть в «Чеченской Республике Ичкерия» носила весьма сложный характер и представляла собой эклектичную смесь светских и духовных структур. Основной ее характеристикой было… полнейшее безвластие.

Политическую обстановку в Чечне серьезно обостряло наличие вооруженной оппозиции А. Масхадову, возглавляемой полевыми командирами С. Радуевым, Ш. Басаевым, Х. Исрапиловым. Изданный президентом Чечни указ о расформировании всех незаконных вооруженных группировок так и не был выполнен. Конфликтные ситуации регулярно возникали также между парламентом Чечни и новым Верховным шариатским судом (ВШС), сформированным по указу «президента Ичкерии». Этот орган стал претендовать на верховную законодательную власть. В свою очередь парламент отстаивал позицию, что утверждение ВШС — вопрос его компетенции.

Политическое противостояние дополнялось противостоянием религиозным — между ваххабитами и сторонниками традиционного ислама на Кавказе. Причем политические пристрастия всех ваххабитских группировок были на стороне оппозиции.

Полностью занятое внутриполитическим конфликтом с оппозицией, правительство «Ичкерии» не в состоянии было решать такие проблемы, как безработица, неплатежи, развал систем здравоохранения, образования, социального обеспечения. Острые экономические и социальные проблемы, накапливаясь как снежный ком, подтачивали чеченское общество изнутри.

Чечено-Ингушская Республика обладала довольно крупным промышленным потенциалом. Предприятия нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности имели общероссийское значение, в республике был налажен выпуск нефтяного оборудования. Однако из-за бездарной политики и экономической деятельности чеченских властей, утраты интеграционных связей с другими российскими регионами, отъезда основной массы специалистов из республики, ее промышленный потенциал оказался разрушенным. Началось массовое хищение нефти из трубопроводов, достигшее 80 процентов. Работа тысяч нелегальных мини-заводов, обслуживающих банды, поставили Чечню на грань экологической катастрофы.

Тяжелое положение сложилось и в сельском хозяйстве «Ичкерии». В горных селах жители работали лишь на своих приусадебных участках. Главы администраций жаловались командирам частей, что землю приходилось обрабатывать дедовским способом — плугами с запряженными в них быками.

Как известно, прежде Чечня имела большое значение для экономики России — как разветвленный транспортный узел и коридор. Через ее территорию проходили железнодорожная линия и автомагистраль Ростов — Баку, нефтепровод Баку — Новороссийск и другие коммуникации, имеющие стратегическое значение не только для Юга России, но и для Азербайджана, Грузии, Армении. Но отсутствие политической стабильности на территории Чечни, бандитизм, сложная криминальная обстановка заставили руководство России, Северо-Кавказских и Закавказских республик создать альтернативные магистрали в обход «Ичкерии». В конечном счете, это наиболее болезненным образом отразилось на самой Чечне, приведя к окончательной утрате выгод геополитического положения.

В 1989 году население Чечено-Ингушской Республики насчитывало 1270 тысяч человек. Здесь проживали 100 наций и народностей. Из них 57,8 процента составляли чеченцы, 23,5 процента — русские, 12,9 процента — ингуши, 1,5 процента украинцы, 1,2 процента — армяне.

К концу 1996 года в «Ичкерии» оставалось чуть более 600 тысяч человек. К январю 1999 года население республики сократилось примерно до 350 тысяч, а уже к началу боевых действий в Дагестане, то есть всего за шесть месяцев, — до 320 тысяч человек, из которых только 20 тысяч были русскими. Республику покинули 220 тысяч русскоязычного населения и более 500 тысяч чеченцев.

Словом, три года «независимости» привели республику к катастрофе. Более 80 процентов трудоспособного населения не имели постоянной работы. Треть голодали, 65 процентов едва сводили концы с концами. Для Чечни были характерны, с одной стороны, нищета большей части населения, с другой — невиданное доселе обогащение лидеров режима, «новых чеченцев» — главарей вооруженных банд.