Русский генофонд на Русской равнине

Чтобы попробовать ответить на этот вопрос, надо охватить самые разные характеристики популяций, Причём так, чтобы они отражали и время-историю, и пространство-географию. При таком рассмотрении оказывается, что пространственная стабильность ядерных структур, во-первых, является общим свойством и обнаруживается не только при антропологическом картографировании; а во-вторых, она охватывает огромные диапазоны времён.

АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ЛАНДШАФТ русского населения уходит корнями на глубину почти тысячи лет — от IX–XIII веков до современного населения доходят следы летописных славян.

АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА является таким же обобщённым понятием, как и антропологический тип. Особенно важно, что при картографировании археологических культур было прослежено сохранение такого географического ядра для ряда преемственных культур, связываемых с праславянами, на протяжении с XV века до н. э. по VII век н. э. [Рыбаков, 1984]. Это значит, что в диапазоне времени более двух тысяч лет сохраняются очертания пространственных структур.

ГЕНОФОНД является такой же обобщённой характеристикой населения, как антропологический тип и археологическая культура. Поэтому важно, что при обобщённом геногеографическом анализе современного населения было выявлено географическое ядро монгольского генофонда, стабильное и преемственно существующее на территории Центральной Азии на протяжении не менее двух последних тысячелетий [Рычков, Батсуурь, 1987].

ЦЕНТРЫ ПРОИСХОЖДЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ КУЛЬТУРНЫХ РАСТЕНИЙ, открытые Н. И. Вавиловым, связывались им с центрами происхождения древних земледельческих культур. Это означает, что была обнаружена географическая стабильность таких центров, по крайней мерё, с неолита [Вавилов, 1926]. Ведь зона, где в древности произошло окультуривание данного вида растений, определялась Н. И. Вавиловым по зоне максимального современного генетического разнообразия в популяциях этого вида. Здесь диапазон времени стабильности пространственных структур достигает уже десяти тысячелетий.

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕНОГЕОГРАФИЯ И АНТРОПОЛОГИЯ. Легко видеть, что во всех сопоставленных случаях речь идет отнюдь не о географической периферии исторического процесса (где такая стабильность легче объяснима), а о тех районах, где интенсивность исторического развития наиболее велика, а, следовательно, велики и изменения этнокультурных и биологических характеристик населения. Столь высокая стабильность — на протяжении тысячелетий — пространственных структур открывает перед гено-географией широчайшее поле исторических исследований.

Все это вместе взятое, включая результаты синтеза геногеографических методов и данных антропологии, указывает на далеко идущие возможности геногеографии при изучении истории населения. И здесь союз антропологии и генетики не только необходим, но и реально осуществим — идя рука об руку, в тесном сотрудничестве они могут шаг за шагом воссоздавать историю генофонда и фенофонда населения.

Часть 2. ПОРТРЕТЫ РУССКОГО ГЕНОФОНДА