Русский язык на грани нервного срыва

Оксфордский английский словарь (OED) так описывает понятие McJob: низкооплачиваемая, непрестижная, не требующая высокой квалификации и бесперспективная работа, обычно в сфере обслуживания. Словарь не дает прямой отсылки к ресторанам McDonald’s, однако даже из названия этого вида деятельности можно понять, откуда произошел McJob.

Руководство ресторанов, отстаивая свою позицию, ссылается на профессиональный журнал для владельцев гостиниц Caterer and Hotelkeeper magazine, который назвал их закусочные “лучшим местом” по такому показателю, как гостеприимство.

По словам Дэвида Фэйрхерста, McJob должно получить новое определение, которое отражает работу, “имеющую стимул, представляющую пользу и предлагающую истинные возможности для карьерного роста и обретения необходимого в дальнейшей жизни опыта”. Представители OED в свою очередь заявили, что “следят за изменениями и корректируют статьи, если на то есть достаточные основания”.

И наконец, последний пример. В апреле 2007 года в блоге Алексея Тутубалина (blog.lexa.ru) появилась информация о том, что компания “Майкрософт” потребовала от разработчика программы проверки русской орфографии (русского спел-чекера) для MS Office убрать из словаря “оскорбительные” слова, чтобы программа подчеркивала их красной волнистой чертой, т. е. помечала как несуществующие. В результате несуществующими в русском языке оказались такие слова, как жид, негр и даже розовый и голубой. Я не люблю слово жид, но, как это ни прискорбно признавать, в русском языке оно существует. О слове негр я написал уже достаточно, а с голубым и розовым история приобретает совершенно анекдотический оттенок. Все-таки значения, которые кто-то мог бы счесть оскорбительными, для русского языка не являются основными, а запретить голубое небо и розовый бант не под силу даже всемогущему “Майкрософту”. Не буду мучить читателя – все кончилось хорошо: правка языка не состоялась. Но сама попытка весьма показательна.

Итак, лингвистическая работа в органах власти- и судах идет постоянно. Очевидно, впрочем, что, пытаясь запретить те или иные слова, власть или компании решают отнюдь не лингвистические, а совершенно конкретные политические или экономические вопросы. Но ведь и несчастная пицца пострадала по политическим мотивам. Оживление интереса к языку со стороны власти случайностью быть не может. В частности, за всеми призывами к защите русского языка скрывается простое желание регулировать это плохо контролируемое явление. Если вдуматься в этот призыв (что как-то не принято делать), то неизбежно возникнет вопрос: “Кто и от кого должен защищать русский язык?” Ну, кто будет защищать, очевидно, это, конечно, власть. А вот от кого? Ведь это не американцы или итальянцы (не забывайте о пицце) протаскивают в нашу речь свои слова, это мы сами. Тем более если речь идет о жаргоне или брани. То есть защищать русский язык надо от нас, его носителей. На мой взгляд, многих сторонников защиты русского языка это должно было бы по крайней мере насторожить.

В начале книги я упомянул об одном своем “нежелании”, связанном с языком. Сейчас это можно сформулировать яснее. Мне очень не хочется, чтобы по поводу языка издавались какие-то законы и постановления, принимались судебные решения и меня и мой родной язык таким образом регулировали бы или, что еще хуже, мой язык от меня таким образом защищали. Как и любой носитель языка, я имею полное право считать себя его хозяином, хотя и не единоличным, конечно. Да и вообще, язык, как и природа, не имеет злой воли, а вот про власть этого же с уверенностью сказать нельзя

Поэтому будьте бдительны, правка языка продолжается. Бойтесь правки языка.

Краткий курс новояза [53]

Политический дискурс не то, чем кажется

Политический дискурс – одна из популярных в обществе тем, к которой лингвисты относятся с подозрением. На первый взгляд, это вполне респектабельная проблематика, связанная с языком власти и потому не только интересная, но и актуальная, имеющая прикладной характер, что, по сути, предполагает определенные финансовые перспективы: исследовательские гранты и т. п.

Однако не все так просто. Во-первых, никто толком не понимает, что это такое. Область не компактна, а, напротив, чрезвычайно аморфна. Это означает, что легко расплываться по теме, но трудно сосредоточиться и сказать что-либо конкретное. Во-вторых, кажется, что разговор идет больше о политике, а не о языке, а значит, это не наука, а ее имитация. Первое и второе приводят к тому, что в этой области много псевдонаучных спекуляций и мало результатов, а за это никто денег не платит. В-третьих, здесь все ангажировано, субъективно и прагматически ориентировано. Вот, например, скажешь, что Жириновский – хороший оратор, значит, ты за Жириновского, значит, ты сам такой, ну и так далее. Иначе говоря, это еще и минное поле для научных репутаций.