Русский язык на грани нервного срыва

Материться. Не выражайтесь – рецензии, содержащие нецензурную брань, будут удаляться. Это не снобизм, а элементарное приличие и уважение к другим. Если вы решите, что книга, о которой вы пишете, заслуживает только такой рецензии и по-другому вы свои мысли выразить не можете – публикуйте, но в этом случае уберите весь постинг под лжекат (как это сделать – написано выше), а перед ним сообщите, что под лжекатом – нецензурная лексика. Такие рецензии удалены не будут.

Увы, полноценной национальной идеи из мата не получается. Сегодня он скорее разъединяет людей. Например, взрослых и их детей, выросших уже в другой культурной традиции. Что делать? Например, попробовать обойтись без мата, хотя бы при собственных детях, тогда есть надежда, что и для них эта лексика останется табуированной.

Блинная тема

К теме мата примыкает тот самый пресловутый блин. Я уже писал, что этот заменитель матерного слова, или эвфемизм, как говорят лингвисты, кажется мне вульгарней того, что он заменяет. Такое же неприятное ощущение от блина испытывают и некоторые мои знакомые и коллеги. Однако это слово все чаще появляется в речи вполне образованных и культурных людей, в том числе и в официальных ситуациях. В начале книги я назвал актера Евгения Миронова, использовавшего блин в благодарственном слове при вручении ему премии. Прошло несколько лет, и уже писатель Дмитрий Быков, вручая ту же премию, зачитывает поэтическое послание, в котором есть такие строки: “Вот вы сидите – номинанты, блин, – инфанты, дебютанты, неофиты, – а через пять минут из вас один пойдет под эти хищные софиты”.

Конечно, можно клеймить всех использующих слово блин, но очевидно, что они просто иначе воспринимают его. Для многих это своеобразный маркер свойскости, близости с собеседником. Иначе говоря, у нас у всех своя языковая интуиция. Я вспоминаю, как когда-то, будучи мальчиком, произнес при отце слово фиг и был поражен его резкой реакцией. Позднее я узнал, что оно тоже эвфемизм, заменитель другого матерного слова, но только сейчас понимаю, как оно могло быть неприятно отцу, ведь примерно те же чувства я испытываю, слыша блин. Конечно, я едва ли изменю свою языковую интуицию, но по крайней мере буду знать, что у других людей она может сильно отличаться от моей и, произнося эвфемизмы, они не имеют в виду ничего дурного.

Терпения и терпимости, – желаю я сам себе, – терпения и терпимости.

Любить по-русски [35]

По какой-то причине, вероятно, вследствие первородного греха, запас слов, выражающих хвалу, у нас чрезвычайно невелик по сравнению с богатым и разработанным словарем, выражающим хулу.

Г. К. Честертон

Понять чужой народ не так сложно, как многие думают. Поживи с этим народом, понаблюдай за ним, походи вместе в магазины, потолкайся с ним в метро, попади пару раз в неловкое положение – и волей-неволей поймешь. Может быть, не все поймешь, но на первое время достаточно. С началом перестройки, когда наконец начали выпускать за границу, появилось множество статей, эссе, путевых заметок, взахлеб описывающих американцев, немцев, японцев, даже до датчан доходило. Из этих текстов прежде всего вычитывалась почти детская радость писавших, источником которой было, по-видимому, осознание двух нетривиальных истин. Во-первых, другие народы действительно существуют, во-вторых, они действительно другие.

Подобные наблюдения хороши тем, что не претендуют на многое, делаются легко, а будучи снабжены толикой юмора, доставляют огромное удовольствие, правда в первую голову самому рассказчику. Плохи же они, естественно, тем, что поверхностны, случайны и, главное, вызывают у самого наблюдаемого народа в лучшем случае усмешку, а то и нескрываемое раздражение. Кроме того, выясняется, что этот метод никак не работает, если хочешь познать свой собственный народ. Ведь, наблюдая за другими, ты постоянно пользуешься сравнением с самим собой (“это они делают не так, как мы”), а сравнивать себя с собой, увы, не получается.

Иное дело – разнообразные научные методы. То есть, конечно, и раздражение они вызывают, и удовольствия такого не доставляют, зато степень проникновения поглубже и доказательства поубедительнее, да и опираются они не только на сравнение. Объект наблюдения и анализа тоже расширяется. Изучаются фольклор, литература, искусство, культура и прочее-прочее. А главное, как говаривал в подобных случаях Киплинг, не забудь про подтяжки, мой мальчик…

А под подтяжками (для тех, кто не понял) мы имеем в виду родной язык.