Русский капкан

Правительство Ллойда Джорджа требовало от своих войск оставить после себя в России «пустыню на долгие годы». Англичане по сравнению с американцами с каждым днем несли все большие потери. Сказывалось отношение местного населения к интервентам. Тех, кто стремился оставить в России «пустыню», Россия укладывала в землю.

Британский консул господин Янг пытался облегчить эвакуацию британских войск. В письме премьер-министру он еще год назад предупреждал:

«Положение войск союзников в Архангельске, по-видимому, вызывает большое беспокойство правительства Его Величества. Я убежден в том, что Советское правительство не имеет намерения наносить союзническим войскам какой-то военный разгром. Мирная эвакуация означала бы моральную победу Советской России, которая бы полностью ее удовлетворила».

Ллойд Джордж требовал не спешить с эвакуацией, дескать, Красная армия на Севере ослаблена настолько, что способна воевать оружием, которое некоторые союзники передают большевикам в обмен на обещание расплачиваться сырьем.

В британских газетах появилось сообщение: Англия эвакуирует только часть войск. Подойдет пополнение – и боевые действия закончатся победоносным окончанием войны.

У Дугласа Янга было свое видение войны в России.

Он пишет Ллойду Джорджу:

«…отправка новых войск в Россию и безуспешная попытка, о которой сообщается в сегодняшних газетах, оккупировать Онегу, является не чем иным, как проявлением нашей агрессии, что влечет за собой ужасающее кровопролитие и разрушения. Эта агрессия может рассматриваться как провокация и приведет только к тому, что большевистское руководство потеряет всякое терпение и начнет действовать вопреки собственным и нашим интересам».

И тут же «…вот уже более года мой голос звучит подобно гласу вопиющего в пустыне. Министерство пренебрегает мной и считает довольно опасным безумцем, а коллеги по дипломатической службе относятся ко мне как к “славному парню с причудами”».

Но даже в том его положении Янг готов был предложить свои услуги для обеспечения бескровной эвакуации.

Он пытается с риском для жизни (предстояло нелегально переходить фронт, притом в незнакомой местности, без проводника, пользуясь старой английской картой) попасть через Архангельск в Вологду или даже в Москву.

А ведь он иностранец, слабо знающий русский язык. Здесь, в чужой стране, в российской глубинке, в прифронтовой полосе, его дипломатический иммунитет не действует. При первой же проверке Янга могли принять за шпиона и, как тогда в ходу было выражение, «поставить к стенке».

Он готов был пойти на этот риск «не ради правительства, чья слепота и безрассудство в основном способствовали возникновению теперешней ситуации, а во имя интересов моей родины, чувства гуманизма и всеобщего мира».

Позже в докладной он напишет:

«Британские генералы и адмиралы до сих пор явно терпели неудачу в России, но не потому, что они плохо знают свое дело, а потому, что они совершенно не разбираются в психологии другого народа».

Вот с такой оплеухой для британского правительства письмо ушло в министерство.

Примерно в те же дни его американский коллега У.Х. Бакклер посетил в Стокгольме советского представителя Литвинова. Итог встречи – признания Бакклера, которое он огласил в английском Министерстве иностранных дел:

– Большевики, без сомнения, в любое время согласятся на перемирие на Архангельском фронте.

– Значит, стоит аргументы господина Янга принять к сведению?

– Безусловно. Нецелесообразно поддерживать еще один костер войны. К письму консула Янга надо отнестись с большой долей ответственности.

Судьбу письма опытного дипломата решило то обстоятельство, что в эти три летних месяца Гражданской войны произошли важнейшие события – победа белых армий на юге России и на Украине.

К боевым действиям на Севере в штабах Антанты относились скептически. В печати подавались они как бои местного значения.

Лондонские газеты всячески преуменьшали роль Северного фронта.

Воевать в северных широтах оказалось не так-то просто: короткое холодное лето и до бесконечности продолжительная зима отрицательно сказались на моральном духе войск Антанты.

В офицерской среде британцев, как отметил в своем дневнике консул Янг, ходили разговоры о прекращении боевых действий, «от которых уже ничего не зависит. Судьба войны уже предрешена, и не нужно испытывать на себе еще одну арктическую зиму».

Газеты писали в унисон английскому консулу, как бы подводя итог экспедиции «Полярный медведь».

«Столкновения в районе Архангельска были всего лишь каплей в море по сравнению с перспективами, которые открывали победы на юге России».

Украина упоминалась как административное образование, скоропалительно рожденное германскими оккупационными войсками.

В Германии началась революция, и немцы торопливо покидали Украину.

С такой же поспешностью экспедиционные войска покидали Русский Север. Но для видимости оказывали упорное сопротивление.