Русский характер

– Поиграем? – Люба почувствовала, что вот-вот завопит от боли и страха. – Я давно вышла из детского возраста. Я…

– Заткнись! – рявкнул Шарко, сбрасывая руку с плеча Любы. – Я превзошел Татархунчика во всем, и мне позволено больше, чем ему. Если я говорю дешевым шлюхам, что хочу с ними поиграть, они не перечат, а выполняют любые мои капризы.

– Я не шлюха, – пролепетала Люба.

– Конечно. Поэтому ты сидишь здесь в этом купальнике и строишь из себя целомудренную монахиню.

– Вы же сами захотели, чтобы я переоделась…

– Сам, – перебил Шарко. – Я всегда добиваюсь того, чего хочу. Вставай и начинай дефилировать по подиуму. – Он сделал широкий жест, обводя рукой двор. – Только сперва избавься от одежды, Катенька. Как на той вечеринке во Франции. Вперед.

Любе вдруг стало ясно, что он не пьян, а совершенно безумен. Невменяем. С каждой минутой голос Шарко делался все неразборчивее, все глуше, а фразы, произносимые им, были отрывистыми. Старые фильмы про оборотней, которые Люба видела в молодости, теперь не казались ей плодом болезненной фантазии. Определенно Шарко больше не был человеком в полном смысле этого слова. Звериная натура брала верх: все быстрее и быстрее.

– Нет! – крикнула Люба.

– Нет? – Шарко рывком поднял ее на ноги, схватил за талию и оторвал от земли, держа ее на весу, как тряпичную куклу. – Слыхала про приливы и отливы во время полнолуния и новолуния? – спросил он. – Так вот, у меня тоже свои приливы и отливы. Сегодня, например, у меня начался невероятный прилив сил. Я могу зашвырнуть тебя отсюда метров на пять, и ты переломаешь об бетон все кости.

Он не шутил, и он не преувеличивал. Он действительно мог выполнить угрозу. Люба беспомощно трепыхалась в руках Шарко, а он, казалось, не испытывает ни малейшей усталости. Теперь его отвратительное волосатое тело не прикрывало даже полотенце. Звериный запах, исходящий от него, стал до того резким, что у Любы запершило в горле.

– Отпустите меня, – попросила она.

– Это означает, что ты согласна меня развлекать? – вкрадчиво осведомился Шарко.

– Да, – простонала Люба.

– Хорошо. Но я размажу тебя по стенке, если мне не понравится твое поведение. Так что будь паинькой.

– Я и так паинька.

– Приятно слышать. – Шарко поставил Любу на площадку. – Учти, в Керчи полным-полно сговорчивых девушек, которые заменят тебя при необходимости. Девушек, которые не хотят закончить жизнь в реанимации. Так что в случае твоей несговорчивости…

Он притворился, что собирается вновь схватить Любу за талию, но она, отпрянув, поспешила его заверить:

– Я сговорчивая и не хочу в реанимацию.

– Что ж, поверим, – сказал Шарко. – Приступим к дефиле. Ведь это твое призвание, Катюша. Раздевайся.

Люба, которая не желала становиться ни Катей, ни участницей дикой забавы, опустила голову. Предложение обнажиться перед волосатым безумцем и его свитой не вызвало у нее ни малейшего энтузиазма, однако отказываться было нельзя, и она смирилась. Наблюдающий за ней Шарко зашелся жутким гиеньим хохотом, который давался ему лучше, чем человеческая речь. Начиналась любимая потеха. Единственное развлечение, которое позволяло забыть об ужасном унижении, пережитом много лет назад.

Все эти годы он мечтал о том, чтобы найти Катю и поквитаться с ней. Обстоятельно, не торопясь, наслаждаясь каждой секундой триумфа. До сих пор отыгрываться приходилось на других женщинах, но Шарко не терял надежды. И его забавы делались все более изощренными, все более жестокими.

Глава 11 Неочевидное – вероятно

1

Ровное гудение большого черного автомобиля, катящегося по вечернему Кутузовскому проспекту, убаюкивало Таню. Закрыв глаза, она подставила лицо теплому ветру и с грустью думала о покинутом домашнем уюте. Возврата к прошлому не будет, говорила она себе. Начинается новая жизнь… но ту, прежнюю размеренную монотонную жизнь, которая еще утром вселяла тоску, было все же немного жаль.

Водитель, носивший птичью фамилию Грач, ни разу не оглянулся на Таню и хранил сосредоточенное молчание. Лишь миновав мемориальный комплекс на Поклонной горе и взяв курс на Кунцево, он соизволил процедить сквозь зубы:

– Минут через десять будем на месте.

– Хотела бы я знать, как называется это место, – призналась Таня.

– Объект, – ответил Грач. – Просто объект. При посторонних его принято именовать дачей.

– Значит, вы дачник?

Незатейливый Танин юмор пропал даром.

– Я прикрепленный к объекту, – с достоинством ответил Грач, после чего сделался похожим на большую нахохлившуюся птицу, которую бесполезно донимать расспросами.