Русский космос: Победы и поражения

Это естественное соотношение и возникшие на его основе «ножницы курсов», энергично и сознательно поддерживавшиеся нашими западными стратегическими конкурентами, стали окончательным ударом, добившим советскую экономику. В наихудшем положении, практически без шансов на выживание оказались все высокотехнологичные, то есть потенциально наиболее конкурентоспособные отрасли: ценность их продукции оказалась равна нулю, так как на внешних рынках их было просто некому продавать (потребительские товары неконкурентоспособны, а военная и в целом сложная техника не может широко продаваться без усилий государства). Материальные же ресурсы, в значительных объемах потребляемые этими отраслями, оказались исключительно ценными и ликвидными и стремительно пошли на экспорт, лишая высокотехнологичные отрасли самой возможности продолжать производство, не говоря уже о его развитии.

С другой стороны, при формировании внутри страны нового потребительского стандарта произошло резкое повышение цен на его компоненты, так как поставки товаров не поспевали за стремительным (в силу изменения общественной психологии и модели потребления) взлетом спроса. Зарплаты в ВПК (и, отметим особо, в космической отрасли) стали быстро отставать от инфляции, и его работники оказались перед выбором: эмигрировать либо на Запад, возможно, сохраняя квалификацию, либо в «челноки» – с гарантированным падением социального статуса.

Разбалансировка любой системы бьет прежде всего по самым слабым ее местам. В Советском Союзе таковым был потребительский сектор. Ему все больше не хватало необходимых ресурсов, так как государство по инерции продолжало концентрировать их в ВПК, и даже в больших, чем раньше, размерах, потому что именно из ВПК, пользуясь его закрытостью, было удобней всего перебрасывать их на экспорт (кроме того, он по чисто технологическим причинам потреблял наибольшее количество наиболее ценных материальных ресурсов).

С другой стороны, импорт, резко удорожая продукцию, запускал процесс вымывания из оборота дешевой российской продукции, которой становилось невыгодно торговать и которая отторгалась поэтому рыночно ориентированной и в целом монополизированной торговлей. Это вымывание лишало российского производителя средств и как минимум останавливало его развитие.

В результате у населения (работавшего в основном именно у производителя, ориентированного на внутренний рынок) не оказывалось денег, чтобы купить дорогую продукцию, а дешевой попросту не было. В обществе стала стремительно расти социальная напряженность, которая многократно усугублялась из-за проблем и социально-психологических комплексов, связанных с уходом Советского Союза из Восточной Европы и внутренним разложением.

На это накладывалось широкое распространение материального стимулирования при сохранении системы централизованного распределения натуральных ресурсов как основы политической власти. Результатом стал переизбыток наличных денег на потребительском рынке и его разрушение еще и по этой причине (при введении описанной модели с начала 1987 года крах потребительского рынка, по тогдашним оценкам экономистов, наступил уже к ноябрю того же года).

Принципиально важно, что при этом государство вообще практически никак не сопротивлялось деструктивным тенденциям, так как немедленного обогащения жаждало подавляющее большинство образующих его элементов. В результате советская экономика рухнула, разорвав страну и похоронив под своими обломками и обрушивший ее вследствие своей неконтролируемой жадности класс присваивающих чиновников – партийно-хозяйственной номенклатуры.

Тут уже было не до высоких технологий – и, в частности, не до космоса.

Возник вакуум власти, на фоне которого наиболее массовыми и одновременно прибыльными видами бизнеса на всех уровнях стали торговля и валютные операции. Социальная структура общества оказалась не просто разрушена, а размолота в пыль. Люди, которые в этих условиях держались «на гребне волны» и, зарабатывая колоссальные капиталы (хотя для многих из них это было уже не «первоначальное накопление»), успевали думать о будущем общественном устройстве и имели возможность влиять на него, не просто хотели новых денег. Они уже понимали, что получение все новых и новых денег – это не результат, а процесс, и, в отличие от предшествовавшей им партхозноменклатуры, осознанно хотели их зарабатывать.

Для этого требовалось прежде всего владеть заводами, оставшимися от советской власти и в то время, как правило, несмотря на неумолимо нараставшую разруху, в целом еще достаточно успешно функционировавшими.

Желание владеть заводами было наиболее осознанным у директоров, которые и так управляли ими, однако так или иначе этого хотели все заработавшие значительные суммы легких денег и понимавшие, что возможности мгновенного обогащения будут в конце концов исчерпаны, – от комсомольских активистов, использовавших возможности ВЛКСМ для развития своих кооперативов, до удачливых фарцовщиков и бывших цеховиков.