Русский космос: Победы и поражения

Однако дело было сделано: после преодоления негативных последствий девальвации «заработали» ее позитивные последствия – рост рентабельности экспорта и импортозамещение. На этой волне поднялся (хотя и с широкомасштабным использованием исключительно агрессивных технологий недружественного поглощения предприятий – проще говоря, их захвата) качественно новый бизнес, уже не спекулятивный, но преимущественно производственный, даже если во главе этого бизнеса стояли прежние олигархи.

Новые олигархи по-прежнему получали значимую часть прибыли за счет контроля за государством, но в несравнимо меньших масштабах. При этом их интересы как производителей были значительно более близкими к интересам страны, что явилось важным этапом в оздоровлении крупного бизнеса.

Опираясь на начавшееся восстановление экономики, государство окрепло и смогло, преодолев политический кризис конца ельцинского правления, выйти из полного подчинения крупному бизнесу, не попав при этом под контроль региональных элит. Главным инструментом этого освобождения стала прямая апелляция к народу в ходе второй чеченской войны, впервые более чем за десятилетие пробудившая массовый патриотизм и гордость за свою страну.

В результате коммерческие олигархи эпохи Ельцина наконец перестали определять государственную политику в целом (а кто не смирился с этим, был демонстративно лишен бизнеса и изгнан из страны), сохранив относительный контроль за ней лишь в форме участия в определении экономической «повестки дня».

Тем не менее выжившие в ходе описанных катаклизмов предприятия были в технологическом плане относительно простыми, производящими либо сырье, либо продукцию первого передела.

Космическая индустрия не обладала значительным экспортным потенциалом и в силу своей сложности и затратности не представляла коммерческого интереса. Отсутствие значительного интереса обусловило ее практически неуклонную деградацию, хотя, конечно, из этого общего правила были свои исключения.

Глава 8 Уничтожение российской космической отрасли

Даже описанных стихийных процессов было бы, как представляется, вполне достаточно для практически полного уничтожения советской космонавтики и подрыва ее потенциала долгосрочного развития, однако эти процессы были качественно усилены целым рядом сознательных враждебных воздействий, производимых самыми разными источниками.

Ведь стихийный характер как природного, так и особенно общественного процесса отнюдь не означает отсутствия осознанных активных воздействий, направленных в помощь объективно развивающимся процессам, усиливающих и усугубляющих их.

Началось все еще в конце 80-х годов, когда советская космонавтика пережила, по сути дела, «смерть на взлете» – внезапное прекращение реализации уже проработанных и полностью готовых к практическому осуществлению прорывных проектов. Наглядным символом этого перелома стал отказ от развития проекта «Буран» – сразу же после триумфального испытания космического челнока и его убедительной беспилотной посадки, осуществленной в прямом эфире, на глазах всего человечества. Для специалистов убедительность этого успеха (достигнутого вскоре после катастрофы американского «шаттла») была выгодно оттенена сопровождением «Бурана» сверхсовременными на тот момент (и никем не превзойденными до сих пор) истребителями «МиГ-31», способными подниматься в стратосферу и при помощи существовавшего уже в то время вооружения сбивать космические спутники потенциального противника.

Создатели «Бурана», вышедшие еще из бериевского Спецкомитета, до конца жизни не могли понять, зачем надо было прилагать колоссальные усилия, вкладывать жизни и средства в развитие космических технологий, чтобы затем, как ударом топора на плахе, остановить их развитие и оставить космонавтику корчиться без уже полностью подготовленных качественно новых свершений.

Однако эта чудовищная в своей бессмысленности жестокость была вызвана факторами, не имевшими непосредственного отношения к собственно космонавтике. Горбачевские реформы, социально-политические причины которых были описаны в предыдущем параграфе, разбалансировали и дезорганизовали советскую экономику, в результате чего долгосрочные интересы развития были решительно и без каких бы то ни было видимых колебаний принесены в жертву краткосрочным интересам выживания.

Как обычно бывает при подобных разменах[15], отказ от стратегической цели сделал невозможным и достижение цели тактической: человеку в силу самой его социально-биологической природы необходимо ставить перед собой сверхзадачи. Принципиальный отказ от сверхзадач, пусть даже представляющихся невыполнимыми, почти автоматически ведет общество к падению эффективности, а человека – к деградации, часто необратимой.