Русский легион Царьграда

– Бог наказывает людей за дела грешные, отправляя после смерти их души в ад. Каждому, сын мой, воздастся по делам его. Вот сделал ты добро Людиму, и вернулось оно к тебе. Патрикия же этого Бог покарал зверем хищным за деяния скверные, а тебя уберег от греха. Только Бог вправе распоряжаться судьбами людскими! – произнес наставительно отец Дионисий.

– Но ведь есть и людской суд! Как наказывать зло и не совершать при этом греха, убивая человека недоброго, как? – спросил Мечеслав.

– Черта между добром и злом очень тонка, сын мой. Молись, слушай свое сердце, слушай глас Божий, и разум твой подскажет тебе путь правильный, – ответил Дионисий.

Так, шагая по дороге и сидя темными вечерами у костра, вели они беседы о вере, о Боге, о сущности человеческой и о делах мирских. Дионисий, познавший Ветхий и Новый Заветы, читавший Иоанна Дамаскина, Георгия Амартола, изучивший труды Аристотеля, Платона, Страбона, Геродота и Прокопия Кесарийского, о многом поведал любознательному руссу. Немало узнал Мечеслав о Боге, Иисусе Христе и апостолах Его, о землях дальних и близких, о народах, на них обитающих, об их обычаях и верованиях, о животных, растениях, рыбах диковинных и чудесах разных. Рассказывал Дионисий и о царях, императорах, о войнах и сражениях, о государствах и народах древних, исчезнувших в бурном потоке времени, о сарматах, киммерийцах, гуннах, массагетах, хеттах, предках славян антах, о легендарных амазонках и троянцах. С интересом слушал Мечеслав отца Дионисия, впитывая в себя новые знания и удивляясь обширности мира и его разнообразию. И не казался путь их, проходивший в беседах, долгим и утомительным, и все ближе и ближе с каждым днем были они к своей цели. Незаметно пролетали в дороге дни, и вскоре путники, миновав Никомедию, подходили к проливу Босфор, на другом берегу которого расположилась столица Византийского государства. Приближение Константинополя ощущалось по оживленному движению людей по добротной, выложенной камнем дороге – пешком, верхом на лошадях и осликах, в повозках, запряженных конями и быками. И вот наступил день, когда, отчалив от азиатского берега, небольшое суденышко, поскрипывая и раскачиваясь на волнах, пересекло Босфор, вошло в бухту Золотой Рог и доставило их к гордому Царьграду-Константинополю. Великому в своей святости и пороках, мятежах и триумфах, нищете и богатстве, что стекалось в него со всей империи. Ненасытному гиганту, которого кормили многие тысячи подчиненных базилевса; простые ткачи, землепашцы, рыбаки, рабы. Точнее, не его, а аристократов, придворных вельмож, представителей знатных фамилий и самих базилевсов. Не раз уходил Мечеслав отсюда в походы, не раз возвращался и всегда восхищался искусством и трудом мастеров и простых работников, сотворивших это чудо, тех самых многочисленных людей, живущих в бедности, какой не встречал он на родине, обираемых и унижаемых своими правителями, для которых создавали они все это великолепие. Немало градов повидал Мечеслав, и не было средь них равных Константинополю. Оттого всякий раз по возвращении любовался он им, хоть и дороже было ему, роднее и милее сельцо в лесах радимичских, по которому все эти годы тосковало его сердце.

«Вот бы нам храмы такие, стены да башни», – думал Мечеслав, глядя на город.

* * *

– Что ж, сын мой, – сказал отец Дионисий, когда они вошли в городские ворота, – посетим храм Божий, возблагодарим Господа за благополучное окончание пути и попросим его, чтобы не оставил нас и в дальнем путешествии на землю Русскую.

Монах и воин, не спеша, подошли к церкви Святых Апостолов. На паперти собралась толпа мошенников, пытающихся продать «мощи святых», нищих и калек, цеплявшихся за одежду входящих. Подав милостыню, они перекрестились и вошли в храм. Не единожды видел Мечеслав великолепие и красоту православных храмов, но в этот раз, войдя в церковь крещеным человеком, увидел и ощутил все по-иному. Его заворожили высокие, уходящие вверх своды, множество горящих свечей в подсвечниках, золотые и бронзовые лампады, излучающие какой-то особый, волшебный свет, невиданной красоты алтарь и стены, украшенные мозаикой, фресками, иконами в сверкающих окладах. Запах ладана и благовоний кружил голову. Все это наполнило Мечеслава необычным трепетным чувством.

– Молись, сын мой! За усопшую невесту свою! За здоровье младенца, сына твоего! За сестрицу твою, находящуюся неведомо где! За то, чтобы добраться нам до Киева живыми и здоровыми! – тихо проговорил Дионисий.