Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра

С функциональной точки зрения путевые дневники можно разделить на три группы. К первой относятся юношеские журналы периода индивидуации, отражающие рост сознания на завершающем этапе этого процесса (Е. Телепнева, А. и Н. Тургеневы, А. Суслова, Д. Милютин).

Другую категорию составляют записи путешествий, предпринятые в познавательных или служебных целях (дневники 1825 – 1826 гг. А. Тургенева, дневник В.А. Жуковского, сопровождавшего наследника в его путешествии по России). Наконец, к третьей группе относятся дневники-описания творческих поездок, предпринятые в научных целях (М.П. Погодин, Н.Г. Гарин-Михайловский).

Чаще всего путевой дневник велся в особой тетради. Автор выделял его из общей структуры своего летописания, прерывая последнее на время путешествия (Н. и А. Тургеневы, Погодин, Гарин-Михайловский). И по содержанию, и по объему путевой дневник отличался от основного авторского жанра. Ему была уготована особая судьба: такие дневники нередко предназначались для публикации, в отличие от других тетрадей тех же авторов. В подобных случаях дневник писался в форме писем или корреспонденций, направляемых издательству (Е.С. Телепнева, Н.П. Игнатьев, М. Газенкампф (дневники-письма периода русско-турецкой войны), А. Тургенев («Хроника русского»), Гарин-Михайловский). Если же путешествие предпринималось с целью отдыха или лечения, т.е. резко не выходило за рамки обыденной жизни дневниковеда, его описание давалось в пределах основного дневника (Никитенко, Жуковский, Суворин, Короленко).

Своеобразие путевого дневника состояло еще и в том, что он, в отличие от других жанровых разновидностей, заключал в себе подобие сюжета. Обычно дневниковед не имел предварительного плана. Содержание ему диктовала жизнь. Он не в состоянии был предугадать поворот судьбы, ход внешних событий. На любом этапе ведения дневник оставался незавершенным. Путевой жанр предусматривает не только конец путешествия, но и его основные этапы: места остановок, набор достопримечательностей, нередко запланированные встречи с компетентными людьми, предварительное знакомство с путеводителями, книгами, картами. Таким образом, автор заранее имел представление о том, что он должен увидеть и занести в свой журнал. Планируемый маршрут в данном случае служил заменителем сюжета. Он придавал описанию законченную форму. Его отдельные этапы могли рассматриваться как аналоги элементов сюжета: например, Париж в путешествии Погодина является кульминацией, как и Порт-Артур на пути Гарина-Михайловского.

Компоненты жанрового содержания дневника М.П. Погодина имеют вполне традиционный характер. Маршрут путешествия, пункты остановок, набор местных достопримечательностей для осмотра, сроки пребывания соответствуют неписаному путеводителю для русских туристов культурного слоя. В этом отношении отличие дневника Погодина от других путевых журналов скорее количественное, чем качественное: писатель провел за границей целый год и за одну поездку исколесил пространство, которое другие путешественники осиливали в несколько заездов.

Жанровая масштабность обусловлена еще и тем, что в научных целях Погодин задерживался в некоторых местах гораздо дольше обычного путешественника, совершающего свой круиз из чистого любопытства. Но собственно научных материалов дневник не содержит.

Погодин описывает города и селения, памятники культуры, театры и рынки, картинные галереи и палату депутатов, внешность и манеры европейских знаменитостей – политиков, ученых, художников. Неиссякаемый заряд любознательности позволяет автору охватить своим взглядом все зримое и осязаемое («Надо хоть взглянуть на все»[225]). Повествовательно-описательный стиль преобладает над аналитическим и эстетически нагруженным словом.

Погодин не стремится отбирать события из общего потока их течения. В дневнике нет иерархии ценностей. Наряду со значительными явлениями в него попадают и совершенно ничтожные с точки зрения творческого задания факты («Милан из всех итальянских городов сохранил много прежнего значения, величия и жизни ... Мороженое отличное»[226]). Такой метод позволял отразить европейскую жизнь во всей ее полноте.

Важной составляющей путевого дневника являются переживания и чувства автора. С эпохи сентиментализма они занимают место рядом с самими событиями и образами действительности. И в этом Погодин не изменяет традиции, подчеркивая свое пристрастие к отражению своего внутреннего состояния: «Я отмечаю здесь все, что думаю и чувствую»[227]. Так дневник Погодина становится энциклопедией европейской жизни конца 1830-х годов и картиной душевного мира его автора.