Русский мат, бессмысленный и беспощадный, на войне и военной службе

«[Хьяльмар] обнажил меч и выступил против Ангантюра, и каждый вслух послал другого в Вальхаллу… Одд позвал берсерков и сказал:

“Один на один сразимся,
кто тут не трус,
мужи проворные,
или храбрости мало?”»[28]

[Сага о Хервер и Хейдреке]

В Вальхалле в итоге оказались берсерки во главе с Агантюром.

«Повесть временных лет» донесла до нас два любопытных эпизода, свидетельствующих об использовании инвектив в жанре боевого вызова на территории Древней Руси. Перед сражением на р. Листвене (1016) войска Ярослава Мудрого и Святополка Окаянного три месяца стояли по обе стороны реки, не решаясь переправиться и вступить в бой наконец, воевода Святополка стал, разъезжая по берегу, укорять новгородцев Ярослава: «Что пришли с хромцом этим? Вы ведь плотники. Поставим вас хоромы наши рубить!». Инвектива, содержащая в себе намек на физический недостаток их князя и унижение боевых качеств новгородских воинов, сыграла, однако, дурную шутку со Святополком — похвальба не на шутку раззадорила неприятеля: «Слыша это, сказали новгородцы Ярославу, что "завтра мы переправимся к нему; если кто не пойдет с нами, сами нападем на него". Наступили уже заморозки, Святополк стоял между двумя озерами и всю ночь пил с дружиной своей. Ярослав же с утра, исполнив дружину свою, на рассвете переправился. И, высадившись на берег, оттолкнули ладьи от берега, и пошли друг против друга, и сошлись в схватке. Была сеча жестокая, и прижали Святополка с дружиною к озеру, и вступили на лед, и подломился под ними лед, и стал одолевать Ярослав, видев же это, Святополк побежал, и одолел Ярослав»[29].

Другой случай инвективизации боевого вызова не принес чести и выгоды уже Ярославу. В 1018 году Святополк пришел на Русь со своим зятем и союзником польским князем Болеславом I Храбрым. «Ярослав же, собрав русь, и варягов, и словен, пошел против Болеслава и Святополка и пришел к Волыню, и стали они по обеим сторонам реки Буга. И был у Ярослава кормилец и воевода, именем Буда, и стал он укорять Болеслава, говоря: „Проткнем тебе колом брюхо твое толстое». Ибо был Болеслав велик и тяжек, так что и на коне не мог сидеть, но зато был умен. И сказал Болеслав дружине своей: „Если вас не унижает оскорбление это, то погибну одинП. Сев на коня, въехал он в реку, а за ним воины его. Ярослав же не успел исполниться, и победил Болеслав Ярослава. И убежал Ярослав с четырьмя мужами в Новгород, Болеслав же вступил в Киев со Святополком»[30].

Как видим, пустое бахвальство, соединенное с обидными инвективами в адрес неприятеля, может быть небезопасным. С одной стороны, сдержанность в ответном слове неприятеля оскорбителями принимается за его слабость, что питает ложную уверенность в собственном превосходстве, порождает беспечность и шапкозакидательные настроения в войске; с другой, — еще осмотрительные византийцы не рекомендовали увлекаться оскорблением противников, как «это в привычке у людей невежественных»[31], чтобы не разжечь во врагах опасное желание отомстить за насмешки. Византийский полководец XI века Кекавмен особо подчеркивал, что некий протоспафарий[32] Никулица приступил к осаде Сервии только будучи уязвленным высокомерием и оскорблениями, которыми его осыпали со стен крепости ее жители и защитники. На этом историческом примере Кекавмен делал вывод: «Если враг явится осаждать крепость, отнюдь не оскорбляй его… Дело в том, что, оскорбляя его, ты приводишь его в ярость и толкаешь на коварство против тебя. Какая тебе выгода от брани и сквернословия? Более того, если ты увидишь, что кто-нибудь оскорбляет врага, заткни ему рот и пристыди его»[33].

Реальные рыцарские поединки в период Средневековья также нередко развивались в полном соответствии с эпической и литературной традицией, как это было, например, в Третьем крестовом походе (1189–1192) при осаде крепости Птолемаиды, длившейся около трех лет. «Христианские и мусульманские воины, подобно героям Гомера, вызывали друг друга на единоборство и обременялись взаимными ругательствами… Борцы обеих сторон прежде вступления на поприще приветствовали друг друга речами (выделено нами. — С.З.)»[34], — так писал об этом французский историк Г. Мишо. Эти «взаимные ругательства» не имели, конечно, ничего общего со сквернословием, о чем свидетельствует далее и сам Мишо, указывая, что бойцы «приветствовали» друг друга речами; скорее это был тот обмен инвективами, примером которого может служить приведенные выше диалоги между Тлеполемом и Сарпедоном, Бхишмой и Шихкандином, Сухрабом и Хаджиром, Армурисом и сарацинами.