Русский мат, бессмысленный и беспощадный, на войне и военной службе

Отголоском жанра боевого вызова в эпоху Нового времени может считаться полулегендарное письмо казаков турецкому султану, наполненное язвительными, пародийными инвективами, сосредоточенными в основном, в «титуле»-обращении, которые, однако, нигде не опускаются до явного сквернословия[35]. И это при том, что казаки, конечно, не могли похвастаться благородством происхождения, подобно греческим родоплеменным вождям, индийским царям или рыцарям-крестоносцам.

Художественно переосмысленное явление ритуальных перепалок на поле боя между поляками и запорожцами нашло отражение и в знаменитой повести Н.В. Гоголя:

«И крепок был на едкое слово Попович…

— Вот, погодите, обрежем мы вам чубы! — кричали им сверху.

— А хотел бы я поглядеть, как они нам обрежут чубы! — говорил Попович, поворотившись перед ними на коне. Потом, поглядевши на своих, сказал: — А что ж? Может быть, ляхи и правду говорят. Коли выведет их вон тот пузатый, им всем будет добрая защита.

— Отчего ж, ты думаешь, будет им добрая защита? — сказали козаки, зная, что Попович, верно, уже готовился что-нибудь отпустить.

— А оттого, что позади его упрячется все войско, и уж черта с два из-за его пуза достанешь которого-нибудь копьем!

Все засмеялись козаки».

[Тарас Бульба]

И. Репин Запорожцы пишут письмо турецкому султану

Здесь мы видим скорее парирование в духе непрямой коммуникации оскорбительных выпадов неприятеля, чтобы не дать прийти в уныние соратникам. Все воители испокон веку старались привести войска в бодрое настроение; вспомним Суворова: «…забавлять и веселить солдата всячески». Задолго до возникновения системы нервно-мышечного обучения Томаса Ханны было подмечено, что человек со здоровой психикой, находящийся в хорошем настроении, лучше управляет своим телом, рефлексы, помогающие адекватно реагировать на внешние раздражители, не затормаживаются под воздействием страха или боевого стресса. Вот и в приведенном примере казак Попович перед тем как отпустить шутку, сначала оглядел ряды своих и, видимо, прочитал на их лицах некоторое смущение, вызванное угрозой поляков, что и заставило его принять неотложные меры психической регуляции, как сказали бы теперь. Дружный смех товарищей свидетельствовал, что его усилия не пропали даром.

В более близкое нам время, в истории Великой Отечественной войны известна стилизация под письмо запорожцев — послание, написанное защитниками Одессы румынскому главнокомандующему маршалу И. Антонеску, в котором одесситы со свойственным им остроумием сообщали: «Не тебе с дурною головою выступать против нас войною. Огнем и мечом расправимся с тобою… Запомни, что наша Одесса, как и вся Украина, будет только советской, а не твоей, боярской. Об этом ты, фашистский холуй, и Гитлеру отрапортуй»[36]. Аналогичное письмо защитников п-ова Ханко барону Маннергейму от 10 октября 1941 года, авторство которого принадлежало поэту М. Дудину, по тону и стилю значительно грубее. Боевой комсомольский задор вкупе с безапелляционностью суждений, свойственной молодости, так и брызжет со страниц письма: «Красная Армия бьет вас с востока. Англия и Америка — с севера, и не пеняй, смрадный иуда, когда на твое приглашение мы — героические защитники Ханко — двинем с юга!»[37].

Как видим, до сквернословия дело не доходило; инвективы холуй и иуда литературного свойства, хотя советские войска в том и другом случае находились в очень тяжелых обстоятельствах, фактически в условиях осажденной крепости, окруженной превосходящими силами противника. Известны несколько вариантов стилизованных партизанских писем Гитлеру, текст которых содержит многочисленные инвективы матерного характера, но поскольку партизанские отряды не являются регулярными воинскими формированиями, текст указанных посланий не может быть отнесен к воинскому дискурсу, и здесь не анализируется.