Русский мат. Поэмы XVIII–XXI вв

Окончив завтрак, все семейство
Туда-сюда поразбрелось.
Во след господ ушло лакейство.
Все, чем могло позанялось:

Маман уехала к обедне,

Папа ушел в свой кабинет,
За братьями простыл и след,
И с книжкою французских бредней

(То, кажется, был Поль Лекок)

Ушла француженка в лесок.
Надин, и вслед за ней кадетик,
Одни отправилися в сад.

Она — с работой, Ваня — с книгой.

Что за нужда стеречь ребят?
Они — не крошки, не споткнутся,
Не упадут, не ушибуться…

Положим, скажете вы так:

Но есть опасности другие.
В их годы… Что вы говорите?
И как вам, право, не грешно

Подозревать птенцов невинных

В каких-то замыслах бесчинных!..
Она — подросток, он — кадет.
Они совсем еще ведь дети:

Семнадцать, восемнадцать лет.

Какие страсти в годы эти,
Скажите сами? Нет, ей-ей
За вас мне, право, даже стыдно…

Вот, посмотрите на детей:

Из дома их совсем не видно.
По саду в разные концы,
Отправясь разными путями,

Бог весть какими уж судьбами

Они сошлися, хитрецы…
Надин в тени глухой куртины
С шитьем сидела, углубясь.

Кузен пришел и, не спросясь,

Тотчас подсел к своей кузине.
"Ну, что угодно Вам, синьор?" —
Она с достоинством спросила.

"Позвольте чмокнуть разик!" "Что?

Я зла, проваливай, верзила!"
"Поцеловать позвольте Вас!"—
Шепнул он, не спуская глаз

С открытых плеч и шейки Нади

И за корсет ей жадно глядя.
"Нет-нет, подальше от меня!"
Но он уж чмокнул. "Как вы смели?!"

Работа, книжка полетели

И началася беготня.
Он догонял, она старалась
Не поддаваться, увивалась

И время шло для них прелестно.

Минуты мчались, между тем,
Надюша, бегая, играя,
Вся разгорелася совсем

От этих радостных занятий,

От поцелуев, от объятий.
И вот, вчерашний зуд опять
Стал Наде чуяться в пизденке

И родилась в моей девчонке

Опять потребность почесать.
Она противилась сначала
Желанью пиздочки своей

Пока могла, покуда ей

Невмоготу совсем уж стало, —
Тогда, урвавшись снова раз
Из рук кузена, убежала,

И, только скрылася из глаз,

Тотчас беседку отыскала,
Там на диван она легла,
Подол рубашки и юбчонку

Одной рукою подняла,

Другой же пальчик свой в пизденку
Она всадила, как смогла.
Кузен искал повсюду Надю,

Пришел в беседку. Тихо сзади

Подлез и Наденьку, пострел,
За этим делом подсмотрел.
И, видя чудную картину,

Проник без шума, сколько мог,

В окно, и бедную кузину
Свою накрыл совсем врасплох.
Надин сконфузилась ужасно,

Подол хотела опустить,

Но это было уж напрасно -
Кузен успел ее схватить
И удержать там все, как было.

Бороться не имея сил,

Надин невольно уступила
И, умирая от стыда,
Лицо ручонкою закрыла.

"Я посмотрю… Меня не бойся,

Дружочек Надя. Дай взглянуть…
Как у тебя все это мило!"
"Ах, Ванечка, — Надин твердила,

Ты не подумай что-нибудь,

Я только почесать хотела…
Но что-ж ты делаешь? Постой!..
Меж тем бедняжка вся горела

И, чувствуя, как он рукой

Раздвинуть ноги ей старался
И дерзновенно покушался
Ее пизденкой завладеть,

Она твердила: "Ваня, больно…

Ну что же, Ваня, там смотреть?
Будь умник, Ваня… Ах, довольно!"
"Дай хорошенько разглядеть!"

"Ну, ради бога, поскорее…"

"Сейчас… Ты ляг лишь половчей!"
"Да как же лечь?" "Да ляг вот так!"
И, разложив ее, бедняжку,

(Он не жалел своих кузин),

Совсем задрал ей кринолин,
А с тем и юбку, и рубашку.
Сама волнуясь и ярясь,

Надин охотно уступила

И тем охотнее сдалась,
Что ей самой приятно было.
И из приличья одного

Порой еще она твердила:

"Ах, Ваня, Ваня… стыдно мне!"
"Раздвинь пошире, детка, ноги!.."
"Идет там кто-то по дороге!"

"О, нет, не бойся… Никого!"

И обнаженная пизда
Добычею кузена стала.
"Голубчик Ваня, уходи" —

Его бедняжка умоляла, —

"Закрой, Ванюша, не гляди."
Но Ваня, сам разгоряченный,
Земли не чуял под собой

И, гладя пиздочку рукой,

Шептал так страстно: "Ты не бойся!
Ну, шире, шире… Так, прекрасно!
Но где же чешется? Внутри?.."

"Вот тут…" "И очень?" "Да, ужасно!

Ах, Ваня, душка, не смотри —
Я от стыда сгорю, ей богу!"
"Ну, ничего… Стерпи немного…

В пизденку дай мне посмотреть.."

"Но это очень, может, скверно
В пизденки девочкам смотреть!?"
"Твоя пизденка — просто чудо!

Ее приятно потереть!"

"Ну, будет, Ваня… поскорее.
Страх чешется!.." "Сейчас, сейчас…"
И вот, счастливый мой пролаз,

Припав над ляжками девчонки,

Меж губок узенькой пизденки
Наставил палец, и слегка
Стал ей совать. Сия проделка

Далась не вдруг, затем, что целка

Была у Нади страсть узка.
А наш кузен, с усердьем брата
Предавшись милому труду,

Добился вскоре результата

И вдвинул палец свой в пизду,
Он начал двигать им проворно.
Хотя работа обошлась

Не так, чтоб не было ей больно,

И Надя охала не раз,
Все-ж палец брата жал приятно
И было не до боли ей.

"Как у тебя здесь, Надя, тесно,—

Сказал, работая, чудак. —
“Что, хорошо?.." "О да, прелестно…
Еще поглубже, только так…

Еще поглубже… Душка… Милый…

Ах, как мне сладко… Вот, опять…"
И Надя тала что есть силы
Пиздой и жопкой поддавать,

Схватив за шею брата ручкой.

И это все ведь самоучкой!
Не странно-ль, право, господа:
Как эта умница пизда

Проворно дело постигает!..

Но к делу, к делу поскорей:
Заход был близок; уж виляя
Пизденкой жаркою живей,

Надин твердила, замирая:

"Ах, Ванечка!.. Еще… еще…
Кузен — голубчик, душка, радость,
Пихай, пихай в меня, не бойсь…

О, боже мой, какая сладость…

Ох, умираю… Ох, зашлось!.."
И глазки Нади закатились,
А груди шибко-шибко бились.

Она вздыхала тяжело:

"Ах… Ваня…" У него стекло,
Затем, что бедный хуй мальчишки
Давно уж драл его штанишки

И должен был какой-нибудь

Найти себе к исходу путь.
Опомнясь, Наденька вскочила,
Подол проворно опустила

И робко глазки вниз склоня

Как шаловливое дитя,
Она стояла, вся краснея,
Взглянуть на Ванечку не смея.

Меж тем же тот одной рукой

Ее за талью обнимая,
Сжимал ей титеньки другой,
Лукаво девочку пытая:

"Ну, что же, струсила, Надин?.."

"Ах, что я сделала, о боже!"
"Эх, пустяки какие! Кинь
Ты этот страх. Скажи-ка, что же,

Какую сделала беду,

Что почесать дала пизду?
Никто, не бойся, не узнает —
Теперь никто здесь не гуляет!

Ну, что — понравилося?" "Да…"

Чуть слышно прошептала Надя,
Склонив головку, в землю глядя.
"Теперь не чешется пизда?"

"Нет" — тихо девочка сказала.

Потом, прижавшись, вопрошала:
"Ты никому не скажешь? Нет?
О том, что сделал ты со мною,

Что поиграл с моей пиздою?"

"Не бойся, это наш секрет,
Но на условии, плутовка…
Согласна? Хочешь?.." "На каком?" —

Она спросила. "А на том…" —

Он отвечал, обняв сестренку, —
"Как ни чесалась бы она,
Сама чесать ты не должна

Свою прекрасную пизденку.

Согласна? Да, Надин?" "Согласна…"
"Ну, вот, душенчик, и прекрасно!"
"А если нас увидит кто?" —

Шепнула Надя, вдруг краснея.

Но мальчуган, с коварством змея,
Спешит ответить ей на то:
"Мы так устроим, что никто

Не заподозрит нас нисколько.

Ты будь сама смелее только,
А я уж сделаю." "Но как?"
"Днем будем обходиться чинно,

Прилично, кротко и невинно, —

Пока улягутся, — а там
К тебе я в спальню заберусь
И там раздолье будет нам!"

"Ах, Ваня, Ваня, я боюсь!"

"Боишься все… А ты не трусь!"
"Ну да… А как же в спальне можно?"
"Все можно, только осторожно!

Приду, когда все будут спать.

Кому тогда нас увидать?
И уберусь я до рассвета…"
"Но, Ванечка, подумай сам, —

Я буду же тогда раздета…"

"Ну, что-ж, тем лучше будет нам,
Не нужно будет кринолина
И нижних юбок подымать,

Не нужно будет платье мять."

"Ах, Ваня, все же ты мужчина…"
"Надеюсь!" — отвечал нахал.
"Мне стыдно быть с тобой в рубашке."

"Чего-ж? Я же видал твою

Пизденку, жопочку и ляжки…
Тут церемониться неловко!
Так как же? Решено, плутовка?"

Головку Наденька склонила

И тихо "Да" проговорила.

Затем проворно из беседки,

Как птичка резвая из клетки,
Ударив брата, понеслась
И скрылась у него из глаз.