Русский мир. Часть 1

«Слово о законе и благодати» (первая половина XI в.) киевского митрополита Илариона считают сейчас началом отечественной религиозно-философской мысли¹⁵³. Произведение состоит из трех частей: первая представляет собой изложение истории возникновения христианства и его противоборства с иудаизмом, вторая посвящена распространению христианства в различных странах, в том числе и на Руси, третья – восхвалению князей Василия и Георгия (христианские имена Владимира и Ярослава). Обращение к русской теме начинается характерным упоминанием. Иларион «объясняет» причину своего интереса к деяниям русских князей: «Ибо не в худой и неведомой земле владычествовали, но в Русской, что ведома и слышима всеми четырьмя концами земли»¹⁵⁴.

Последующие тысячу лет для русского государства было очень важно, чтобы о нем «ведали и слышали» в мире, даже если оно и находилось порой в резкой конфронтации с этим миром. В самом начале советской эпохи новое правительство выдвинуло лозунг: «Догнать и перегнать Америку!» по важнейшим промышленным показателям. И так все годы Россия (или Советский Союз, в зависимости от времени) то и дело старается догнать, а еще лучше обогнать кого-нибудь. Почему это так важно, почему нельзя просто развиваться, идти своим естественным путем, что-то улучшать, что-то усовершенствовать, – одна из тайн русской души. Нет, все должно быть непременно лучше, чем у соседа. Или хотя бы также. А иначе нет радости и удовлетворения от работы.

Удивительно, что и в советское время, наполненное идеологическим неприятием Запада, войнами, «горячими» и «холодными», пресловутым железным занавесом, отгородившим страну от внешнего воздействия, именно внешний мир оставался по-прежнему мерилом ценностей. Ну как тут не вспомнить знаменитую цитату из фильма «Чапаев». Простой паренек Петька искренне восхищается своим командиром, верит в его всемогущество. Он допытывается: мог бы его командир командовать дивизией? Мог. А армией? Тоже мог. Он ищет, что бы такое спросить, чтобы уже предел, вершина, дальше некуда: «А в мировом масштабе?» Чапаев задумался: «Нет, Петька, не могу, языков не знаю». Это, видимо, единственное препятствие.

В советский период все дети в детских садах во всех уголках необъятной родины учили стихотворение С. Михалкова «Они и Мы». Весь мир в нем поделен на две части: добро и зло, свет и тьма, война и мир. Характерна и концовка:

Они – идут назад дорогой тьмы,

А мы идем вперед, дорогой к свету.

На всей земле сейчас Они и Мы,

И мы сильней – сомнений в этом нету!

Это деление – они и мы, больше ничего на свете нет, мы должны всегда друг о друге помнить – таков извечный закон жизни (ну не уничтожить же Их всех, до этого все-таки не доходило) – очень показательно и типично.

Современные политики, а вслед за ними и средства массовой информации (впрочем, может быть, зависимость обратная) давно забыли понятия «хорошо» и «плохо». Теперь существует только «(не) соответствует мировым стандартам» (иногда «цивилизованным странам»). Что это за стандарты, кто их установил, что определяет уровень цивилизованности государства, – не знает никто, да и не хочет знать. Но именно это сегодня является главным ориентиром нашей деятельности. В минуты всплеска патриотических чувств делается упор на то, что у нас что-нибудь лучше, чем у них. Если сообщается о разработке нового лекарства, экспериментального военного самолета или изобретении морозоустойчивого дорожного покрытия, то самым важным становится тот факт, что все это «не имеет аналогов в мире». А то, что в аптеках лежит только аспирин, авиапарк не обновлялся несколько десятилетий, а российские дороги, видимо, по-прежнему являются главным оборонным средством страны (враг по ним не проедет, правда, и жители России тоже), уже не имеет значения. «Нет аналогов» – значит настоящее достижение.

Самый сложный вопрос заключается в поиске причин такого рода явлений. «Клеветники России», критически оценивающие весь ход исторического развития страны, относят это к «рабской психологии» народа, его государственной несамостоятельности, склонности к подражательству. Ф. М. Достоевский писал о склонности русского народа к «всемирной отзывчивости и к всепримирению», о способности «полнейшего перевоплощения в гении чужих наций», выраженную в гении Пушкина. Русский философ В. В. Розанов считал, что все дело в том, что Россия воплощает женское начало, а Европа – мужское. «Русские имеют свойство отдаваться беззаветно чужим влияниям <…>, – писал он. – Именно вот как невеста и жена – мужу <…>. Но чем эта “отдача” беззаветнее, чище, бескорыстнее, даже до “убийства себя”, тем таинственным образом она сильнее действует на того, кому была “отдача”»¹⁵⁵. Большинство же исследователей и философов просто принимают эту особую роль Европы в духовной жизни страны как некую данность, не акцентируя внимания ни на размахе данного явления, ни, тем более, на его корнях.