Русский мир. Часть 2

Императорский указ об открытии школы предписывал «избирать добровольно хотящих, иных же паче и сопринуждением»³⁴. Уже за первые 14 лет своего существования школа подготовила 1200 специалистов морского дела. Уровень преподавания в ней был, конечно, разным. Среди лучших педагогов надо назвать известного русского ученого Леонтия Филипповича Магницкого (1669–1739), выпускника Славяно-греко-латинской академии, составившего для своих учеников учебник «Арифметика, наука числительная». Среди первых преподавателей было также трое англичан, считавшихся специалистами в морском деле. Наиболее заметной фигурой среди них был профессор Абердинского университета, приглашенный на русскую службу, Эндрю Фарварсон – математик и астроном. Несмотря на то что основной задачей Навигацкой школы было создание образованных кадров для морского дела, из ее стен выходили также учителя начальных (цифирных) школ, инженеры, гражданские чиновники, архитекторы.

Учебные заведения, отражавшие нужды общества, появлялись в первой четверти XVIII в. одно за другим: 1701 г. – Артиллерийская («Пушкарная») школа; 1707 г. – Медицинская школа в Москве; 1715 г. – Морская академия в Санкт-Петербурге; 1712 г. – Инженерная школа в Москве; 1719 г. – Инженерная школа в Петербурге, горные школы на Урале. Все расширявшиеся контакты с Европой порождали нужду в людях, знавших иностранные языки. Помимо того что их изучение вводили в учебные программы различных заведений, уже в 1701 г. при Посольском приказе в Москве была открыта школа переводчиков, а в 1704 г. – аналогичная школа в Петербурге.

Таким образом, первоначально в России создаются государственные специальные (профессиональные) школы. Ученики не всегда добровольно шли в них. Использовались различные средства привлечения учащихся: дворяне нередко посылались учиться и в школы, и за границу насильно – под угрозой записи в солдаты, конфискации имений, запрета жениться. Вместе с тем о значении и важности распространения образования свидетельствует тот факт, что упомянутая выше первая российская печатная газета «Ведомости», вышедшая 2 января 1703 г. и отредактированная лично Петром I, в числе важнейших новостей сообщала, что «московские школы умножаются, и 45 человек слушают философию, и уже диалектику окончили», а «в математической штюрманской школе более 300 человек учатся и добре науку приемлют»³⁵.

В первой четверти XVIII в. предпринимаются попытки создания системы начального обучения. В 1714 г. было принято решение открыть во всех российских губерниях государственные «цифирные школы» (по имеющимся данным, к 1718 г. было открыто около 40). В них обучаются «молодые ребятки» от 10 до 15 лет чтению, письму, арифметике. Окончившие школу получают «свидетельствованные письма», без которых, согласно указу, «жениться их не допускать и венечных памятей не давать»³⁶. Для осуществления этой задачи в различные губернии посылаются учителя, в основном выпускники Московской математической школы, которым выделяется специальное жалованье. Несмотря на принятые меры, далеко не во всех губерниях удалось осуществить этот проект, и многие из посланных туда вернулись ни с чем. Одновременно с этим развиваются уже существовавшие духовные школы, открываются гарнизонные школы для солдатских детей.

В начале XVIII в. в Москве открывается интересное учебное заведение – школа пастора Э. Глюка, называемая в официальных бумагах гимназией. Саксонец, получивший неплохое образование в немецких университетах, Эрнст Глюк был взят в плен в Мариенбурге, где он занимался миссионерской и просветительской деятельностью и имел возможность выучить русский язык. Заметим кстати, что именно в его семье жила Марта Скавронская, будущая супруга Петра и императрица Екатерина I. Русское правительство, нуждаясь в знающих людях и педагогах, поставило его во главе школы, главной задачей которой было прежде всего обучение иностранным языкам, планировалось обучение французскому, немецкому, латинскому, греческому, еврейскому, позже были введены итальянский и шведский, а также некоторым другим общеобразовательным дисциплинам – географии, риторике, философии, политике, арифметике. Кроме этого, Глюк обещал обучить российское юношество, которое он сравнивал с «мягкой и всякому изображению угодной глиной», «танцевальному искусству и поступи немецких и французских учтивств, рыцарской конной езде и берейторскому обучению лошадей»³⁷. Таким образом была составлена программа, содержавшая набор знаний и умений, которые на многие годы стали неотъемлемой составляющей представлений об образованном человеке, но внешнее воспитание порой вытесняло внутренний смысл просвещения. Подобного рода перегиб был понятен, так как перемены в области поведения, манер и нравов были неизбежны, а школа должна была занять лидирующую роль в этом вопросе, ибо именно неразрывность понятий воспитания, обучения и просвещения составляют суть российского образования.