Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов»

Еще же да никако же они, государи цари, попустят кому христианом православным в своей державе с еретиками и иноверцами, с латины, люторы, калвины и злобожными татары, ихже гнушается Господь, и Церковь Божия з богомерскими прелести их проклинает, общение в содружестве творити, – но яко врагов Божиих и ругателей церковных тех удалятися. Да повелевают царским своим указом: отнюдь бы иноверцы, пришед зде в царство благочестивое, вер своих не проповедовали, и во укоризну о вере не розговаривали ни с кем, и обычаев своих иностранных и по своим их ересям на прелесть христианом не вносили бы. И сие бы запретити им под казнию накрепко. <…> Иноверцы же, аще и прежде сего древних лет в полках российских и в нашей памяти быша, где ползы от них сотворишася мало. Явне бо они враги Богу, и Пресвятей Богородицы, и нам, христианом, и Церкви Святей. <…> И о сем вседушно великих государей благочестивейших вас, царей, молю и прошу и впредь завет мой сей всем благочестивым самодержцем, яко архиерей есмь, полагаю[332].

На фоне таких слов в предсмертном напутственном слове патриарха Иоакима, память которого глубоко почиталась царицей Натальей Кирилловной, действия Петра I весной 1690 г. должны были казаться резко вызывающими и даже скандальными. Сразу после смерти патриарха Иоакима государь делает распоряжения об изготовлении для него первого «немецкого» платья и парика, причем материалы для «немецкого наряду» покупаются у Франца Лефорта[333], которого Петр в эти же дни производит в генерал-майоры[334]. Вскоре «младший царь» совершил очередной вызывающий поступок: 30 апреля 1690 г. он вместе «с боярами и главными придворными» приехал на ужин в Немецкую слободу к Гордону[335]. Кажется, это был первый случай посещения русским царем дома иноземца и иноверца, к тому же для совместной трапезы. В печатном Требнике 1647 г. среди вопросов, которые было рекомендовано священнику задавать на исповеди, фигурирует следующий: «Или едал еси с волхвом, или с еретиком, или с некрещеными?»[336] Затем, отпуская грехи, священник должен был произносить: «Согреших – со иноверными ядох, и пиях, и любовь творях им, и честь воздаях им, и радовахся с ними, и здравствовах им, якоже и християном сущим»[337]. Посещение царем Немецкой слободы и совместная трапеза в доме «еретика» должны были выглядеть скандальным нарушением церковных запретов. Но такое поведение Петра, несомненно, приобретает особенное значение ввиду происходившей в эти месяцы борьбы вокруг кандидатуры нового патриарха. Своими действиями царь как будто хотел продемонстрировать, что выступает против программы патриарха Иоакима, сформулированной в его завещании, а следовательно, Петр уже осознал, что ему не близки взгляды Иоакима, и в первую очередь установка на отказ от общения с иноверцами и на не относящиеся (с точки зрения Петра I) к вере культурные и бытовые заимствования.