Русский немец

На остановках нас навещает охранник: он, похоже, один на несколько вагонов и почему-то – всегда навеселе. Алька говорит: «Под мухой!» По слухам, тот хлеб, что выдают для нас охранникам, они пропивают, меняя на водку у спекулянтов. Правда ли – кто его знает? Наш-то надзиратель хоть не самый злой – терпимый…

На больших станциях бегаем за водой и кипятком: горяченького-то хочется. Если останавливаемся где-то в поле, люди вмиг у вагонов костерки разводят – воду кипятят.

А домашние запасы быстро подъедаются. В прицепном вагоне у нас остается ещё по мешку пшена и пшеницы. Но папа говорит: «Это нам на новом месте пригодится».

Часто задерживаемся, как папа говорит, «на запасных путях». Остановки, как правило, длинные. Около Челябинска больше двух суток стояли. Нет свободных путей: навстречу нам – бесконечные воинские эшелоны…

И люди всё терпят. Mein Gott! «Народ-то у нас, – часто повторяет папа, – опытный и выносливый, рабоче-крестьянский. Этой силой бы да по-хозяйски распорядиться!» Но чем дальше на восток – тем холоднее и голоднее. Особенно страдают и слабеют маленькие дети и старики. Говорят: в эшелоне – корь, вши. Ещё одна напасть: с нездоровой дорожной пищи многие мучаются поносом. Нас эта беда, к счастью, миновала. Мама с папой строго следят за тем, чтобы мы ничего «непривычного» не ели…

Опять умерли двое младенцев. Унесли их на остановке куда-то – и всё. И расспрашивать боязно…

Горе у людей куда-то глубоко внутрь ушло. Глаза блестят хмуро, не поймёшь, что там – за этими взглядами. Это – как смотровая щель у танка… Эх, вспомнил – на больную мозоль наступил! Нет, не возьмут меня теперь уже в танкисты – никогда! А жаль! Вот у нас в селе даже лошадей летом забрали, и велосипеды изъяли – для нужд фронта. А парней взрослых в армию не брали. Они же – комсомольцы, военкомат прямо штурмовали – просили их на фронт взять, чтоб фашистам перцу задать! Так нет же – не призвали. А мы ведь – патриоты-то самые верные! Грудью хотим Родину свою защищать! Подвиги совершать! Неужели этого в Москве не могут понять?! Почему?!

4. Алтай: «место обязательного поселения»

Ехали мы, ехали… И приехали! Выгружают нас в Барнауле – это Алтай! Не совсем ещё Сибирь, но уже – её начало.

Большой наш табор – со всего эшелона – расположился на главной площади города, прямо под открытым небом. Пока ещё тепло. Правда, дождик сеет иногда. Так я высунул язык – и капли эти мелкие ловлю. Благодать! После вагона-телятника – любая воля хороша!

Тут, на площади, и заночевали. А поутру гляжу – кругом бело! Иней! Все вокруг вылезают из-под своего тряпья, охают, ахают.

Потом – опять сидим. «Ждём у моря погоды», – Алька говорит. А папа полагает, что местное начальство пока не сообразит, как с нами быть и куда нас девать. Местные жители, похоже, нас опасаются – обходят стороной. Что уж такого страшного им про нас наговорили? Энкавэдэшники – в военной форме, с голубыми петлицами – вокруг иногда похаживают.

Отошёл я в сторонку от нашего табора – надо же местность окружающую исследовать! Тут совсем ветхая старушка (в коричневом шерстяном платке – как и у нашей бабушки) осторожно подходит ко мне и говорит: «Милок, сними фуражку!» Я не понимаю. «А зачем?» – спрашиваю. И она мне: «А посмотреть: у тебя рога-то есть или нет? Сказали начальники: к нам немцев привезут. А они все – страшные и с рогами!». Смех и грех! Но где-то в душе слёзы закипают – и к глазам поднимаются. Ну, обозлился я, конечно. Фуражку скинул, голову к старухе наклонил и говорю: «Потрогай! Видишь – ничего нет?!» А она и впрямь своей худющей трясущейся рукой волосы мне взъерошила: «Ой, и вправду, – шепелявит, – нет ничего! Опять начальники наврали!». И дальше пошла…

Ух, как меня это достало – до ярости! Что же это получается? Раз я – немец, значит – уж и не человек вовсе?! И можно всех нас, немцев, и по-всякому топтать и унижать?! Как же так?! Обидно – до боли сердечной!.. Побежал я назад – к своим, рассказал обо всём маме с папой. А они молчат в ответ, только головами с грустью качают…

Ближе к обеду начали – с разных окрестных мест – какие-то подводы, повозки, телеги к площади стягиваться. В центре её – наши эшелонные и здешние начальники своими бумагами трясут. Потом местные вышли к подножию памятника героям Гражданской войны и давай кричать – как на базаре: «Плотники есть? Ко мне подходите!.. Кузнец нужен, и бухгалтер, или счетовод!.. Возьму механизатора и агронома!..» Ну, словно на невольничьем рынке где-нибудь в Древней Византии – как на уроках истории в школе рассказывали…

А вот старики да женщины с детьми, оказалось, никому и не нужны: их, по всей видимости, куда-нибудь в самые бедные сёла распределят. Вот и нам такое небольшое село досталось. Из него целый обоз прислали – пять телег. Побросали мы на них все свои пожитки, и – вперёд, к «новой жизни»! А вместе с нами – ещё три семьи, всего – человек 25.