Русский неореализм. Идеология, поэтика, творческая эволюция

В творческий период 1900–1916 гг. революционные убеждения Ремизова, Пришвина, Замятина, Шишкова, сочувствие Шмелева и Тренева революционным идеям и стихийный демократизм Чапыгина обусловили их критико-активистскую позицию, проявившуюся в созданных в данный период рассказах и повестях о русской провинции («Пятая язва», «Уездное», «Белый скит», «Тайга»), В эти годы возникают два направления внутри неореализма: атеистическое (Замятин) и религиозное (все остальные). У Замятина формируется атеизм, который сочетается с частичным приятием моральной и эстетической сторон православного мировидения. Подобное противоречие отражено в наиболее значительном произведении данного этапа – повести «Уездное». В последующих повестях и рассказах писателя возникает восприятие жизни как трагедии, близкое мировидению Ф. Ницше, и полемика с шопенгауэровским призывом к аскетизму и пониманием любви у B.C. Соловьева как, в первую очередь, высокодуховного платонического чувства. Это сродни мировидению Зайцева. Мировоззрение Замятина, Пришвина, Чапыгина и Шишкова, поклонников «естественных» ценностей жизни, в эти годы наиболее близко идеям Розанова. Как и Бердяев, Ремизов, Шмелев, Пришвин, Замятин, Чапыгин и Шишков ставят проблемы национального своеобразия «русской души», которое объясняют религиозными, этнографическими и географическими условиями; личности и среды, состояния православной религии. В неореалистической прозе возникают литературные типы революционера-«еретика» и героя-консерватора, интеллигента, чьи дарования гасятся агрессивной пошлой средой, «органического» человека, близкого к природе и воплощающего как отрицательные, так и положительные черты (Сергеев-Ценский, Замятин, Чапыгин); бродяги (Чапыгин, Пришвин, Шишков), героя-праведника (Пришвин, Шмелев), беззаветно любящей героини (Замятин, Зайцев).

Неореалисты творят в данный период чаще всего в среднем и малых эпических жанрах, в их произведениях формируется модернистский художественный метод. При этом существенно, что между символизмом, реализмом, использовавшим поэтику модернизма, и собственно неореализмом («синтетизмом») границы были подвижными.

Ремизов, Замятин, Пришвин, Тренев, испытывавшие большой интерес к философии, творчески обрабатывали библейские тексты, апокрифы. Это сближало их с символистами. Вместе с тем и Ремизов, и его ученики были далеки от ортодоксального христианства. Произведения всех писателей-неореалистов объединяли философичность, наличие черт импрессионизма, экспрессионизма и порой примитивизма.

В дореволюционном творчестве Ремизова, Шмелева, Замятина и Пришвина существенна опора на национальные средневековые культурные традиции, а также рецепция и своеобразное преломление идей и художественных достижений реалистов – Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н.С. Лескова и писателей-народников. Шмелев и Пришвин ориентируются на древнерусские жанры жития и хождения. В то же время уже в раннем творчестве некоторых неореалистов возникает установка на жанрово-стилевые эксперименты в духе художественных достижений, с одной стороны, А.П. Чехова, а с другой – символистов. Если Ремизов только колеблет жанровую традицию жития, то Чапыгин уже создает антирождественский рассказ, а Замятин – новаторскую повесть с чертами перевернутой притчи. В неореалистических произведениях первого творческого периода формируется самобытная сказово-орнаментальная манера, явившаяся основой для дальнейших стилевых исканий в русской прозе 1920-х гг.