Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции

Гетеросексуальным мотивам Верещагин редко уделял внимание. Гаремы и одалиски в изобилии встречаются в ориенталистском искусстве, но в «Туркестанской серии» они совершенно отсутствуют. Женщины практически не появляются даже в набросках381. Эта лакуна едва ли объясняется женоненавистничеством. Подобно Чернышевскому, Верещагин был сторонником женской эмансипации, а его путевые заметки полны возмущением по поводу полового неравенства в Средней Азии: «С колыбели запроданная мужчине, неразвитым, неразумным ребенком взятая им, она, даже в половом отношении, не живет полною жизнью, потому что к эпохе сознательного зрелого возраста уже успевает состариться, задавленная нравственно ролью самки и физически работою вьючной скотины»382. Единственным исключением стала относительно малоизвестная работа «Ташкент. Узбекская женщина» (1873), где изображена прохожая, фигура которой полностью скрыта буркой, а лицо сеткой. Виден только небольшой участок рукава на запястье. Художник акцентирует свой протест против жесткой сегрегации женщин в Средней Азии, помещая фигуру на фоне высокой стены, похожей на тюремную и полностью отсекающую идущую от голубого неба и зеленых деревьев, кроны которых видны за стеной на заднем плане.

Отчетливо в творчестве Верещагина представлена тема жестокости туркестанцев по отношению к своим соплеменникам. На картине «Самаркандский зиндан» (1873) изображена знаменитая подземная тюрьма с обреченными обитателями, которых художник успел увидеть до того, как Кауфман приказал разрушить тюрьму383. Еще более драматична реконструкция сцены, произошедшей еще до победы русских, на полотне «Торжествуют» (1872). На рыночной площади Самарканда, на фоне разрушающихся бирюзовых фасадов великой постройки XVII в. – медресе Шир-Дар мулла убеждает верующих начать джихад против неверных. На переднем плане за этой сценой наблюдает толпа зрителей – от эмира и торговцев верхом на верблюдах до нищих и бродячих собак. Зевак от остальной толпы отделяет прямая линия из десяти шестов с темноватыми вершинами, которые при ближайшем рассмотрении оказываются головами русских солдат. На раме в качестве эпиграфа размещены следующие слова из Корана, напоминающие европейскому зрителю о легендарном фанатизме ислама: «Торжествует так повелевает Бог» (наверху) «Нет Бога кроме Бога» (внизу)384.

В жанровых картинах «Туркестанской серии» повторяются многие традиционные ориенталистские мотивы, а вот батальные сцены в исполнении Верещагина менее стереотипны. Некоторые из них передают очень точно настроение боя. Опирающаяся на личный опыт художника, приобретенный во время осады Самарканда, картина «У крепостной стены. Пусть войдут!» (1872) представляет группу солдат, готовящихся встретить противника, штурм которого, вероятно, начнется через пролом в разрушенных стенах385. Название отсылает к словам, которые старший офицер сказал Верещагину в ответ на его предложение броситься вперед, чтобы самим атаковать врага. Настороженные лица солдат, поднятые вверх штыки и сама композиция – расширяющаяся белая линия солдат, подпирающих серую, находящуюся в тени стену, – все выдает напряжение момента перед столкновением.

Картина «Смертельно раненный» (1873), созданная по следам еще одного эпизода, который Верещагин наблюдал лично, представляет войну в минорном ключе386. Получивший пулю в грудь солдат бежит в атаку, а красная кровь начинает заливать его белый мундир. Облако густой пыли и дыма наводит на мысль о неминуемой смерти. По мнению российского специалиста, «все баталисты изображали раненых как неизбежный аксессуар многофигурной батальной картины, но никто до Верещагина не делал раненого солдата главным действующим лицом почти однофигурной картины»387.

Сочетание экзотических пейзажей, леденящих душу событий и мрачного реализма обеспечило «Туркестанской серии» моментальный успех у публики. Россия еще оставалась на периферии европейского мира живописи, поэтому впервые свои картины Верещагин выставил в более космополитичном Хрустальном дворце в Лондоне. Рецензии на выставку, открывшуюся в апреле 1873 г., были почти исключительно положительными. Pall Mall Gazette оценила работы художника как «очень светлые, одухотворенные произведения… знакомящие нас с оригинальным, значительным художником», а критик из The Spectator не жалел эмоций: «Они не похожи ни на что, когда-либо выставлявшееся в Англии, они совершенно уникальны по своей красоте и варварству. По яркости палитры и по жестокости!»388