Русский Париж

В августе 1914 года жизнь «Клозри де Лила» преобразилась. В считанные дни исчезли многие завсегдатаи. Некоторые давние клиенты продолжали заглядывать в любимое заведение, но уже — облаченными в военную форму.

Елена Менегальдо отмечала, что в начале войны русские эмигранты, не успевшие уехать на родину, — а таких оказалось в Париже около девяти тысяч, — явились к Дворцу Инвалидов — записаться во французскую армию. Из них приняты были почти четыре тысячи.

Немало русских женщин, находившихся в Париже, отправились на фронт медсестрами.

Так поступила и художница Мария Васильева. Она обосновалась во Франции в 1907 году. Спустя 3 года, организовала Русскую Академию. В доме № 54 на авеню дю Мэн, где располагалась «Академия Васильевой», побывали едва ли не все художники, приехавшие из России в Париж в 1910–1914 годах.

Здесь читали доклады, участвовали в дискуссиях и в творческих вечерах уже известные в ту пору Матисс, Брак, Пикассо, Модильяни.

Во время Первой мировой войны Мария Васильева стала медсестрой во Французском Красном Кресте. Она также организовала в Париже, прямо в своей мастерской, столовую для художников. Плата за обед там была символической. Так что Васильева тратила свои деньги для поддержания бедных. Немало завсегдатаев «Клозри де Лила», выходцев из России, устраивали в этом кафе прощальные вечеринки перед уходом на войну. Если не позволяли средства, выпивали здесь хотя бы рюмку «на посошок».

А на прощание все обещали:

— Если останемся живы и возвратимся в Париж, то не минуем тебя, замечательная «Клозри де Лила»…

«Стал более дерзким, непредсказуемым»

Столица, достойная Франции. В пылу патриотизма, который никогда не угасал, она стойко и с улыбкой перенесла многочисленные бомбардировки с воздуха и с суши. Война 1914–1918 гг. добавила неувядаемые лавры к ее вековой славе.

Жорж Клемансо

Новшества в заветном уголке

— Как поживает Монпарнас?.. — задавали вопрос русские, вернувшиеся в Париж после войны.

— Все так же: пьянит, бурлит, удивляет!.. Только стал более дерзким, непредсказуемым… — отвечали им.

Жан-Поль Креспель писал, что в послевоенные годы в Париже «в моду вошли вечерние посещения монпарнасских художников… на узком пространстве вокруг перекрестка Вавен наблюдался стремительный рост кафе, ресторанов, кабачков…

Вначале открылись «Пти Наполитэн», на бульваре Монпарнас, 195; «Динго» на улице Деламбр еще до «Селекта» будет излюбленным местом американцев, «Пеликан», вместо которого сегодня мы видим «Жимназ» (на углу улицы Хёйтенс и бульвара Распай), «Пти Вавен», приглянувшийся русским эмигрантам, и, наконец, «Селект».

Облюбованное литераторами кафе «Пти Наполитэн» сменило «Клозри де Лила», которое оказалось теперь расположенным слишком неудачно…».

Новшества в заветном уголке богемы заключались и в организации художественных выставок в большинстве монпарнасских кафе.

Кроме многочисленных увеселительных заведений в 1918–1920 годах на Монпарнасе появлялись все новые и новые художественные мастерские, салоны, ателье, дома с недорогими квартирами.

Завсегдатаями популярных монпарнасских кафе «Дом», «Жокей», «Ротонда» стали русские эмигранты.

Сколько их осело в те годы в Париже, точно подсчитать невозможно.

Так, например, находившийся во Франции Русский военный экспедиционный корпус, вместе с медперсоналом, насчитывал более 43 тысяч человек. После Октябрьской революции 1917 года все они оказались отрезанными от родины. Некоторые из них, из-за невыносимых условий пребывания в концентрационном лагере, участвовали в бунте и были приговорены к каторжным работам в Северной Африке. Но большинство служащих военно-экспедиционного корпуса осели во Франции и занялись мирной работой.

Попытка сплочения

2 февраля 1921 года в Париже состоялось совещание русских дипломатов, представлявших свергнутые царское и Временное правительства.

Некоторые участники этого совещания попытались выяснить, сколько подданных бывшей Российской империи оказалось во Франции. Однако получить достоверные данные не смогли.

В постановлении Парижского совещания русских дипломатов говорилось: