Русский политический фольклор. Исследования и публикации

Вспомню, вспомню, вспомню я,
Как меня мать любила
И не раз, и не два
Она мне говорила

Эх, мой миленький сынок,

Не водись с ворами
В каторгу-Сибирь пойдешь,
Скуют кандалами.

Котелки с собой возьмешь,

Конвой пойдет за вами,
Подкандальный марш споешь
С горькими слезами.

Вспомнишь ты старушку-мать

И родного брата.
Не утеприт ретивое
Ты убьешь солдата.

Прослывешь бродягой ты,

Будешь всех бояться,
Ночью по полю ходить,
Днем в лесу скитаться.

(Гартевельд 1912: 18, № 13)

Говорила сыну мать.
Ни водись с ворами.
А то в каторгу пойдешь,
Скован кандалами.

Поведет тебя конвой,

Ты заплачешь горько,
Будешь каяться во всем,
Не воротишь только.

И дадут тебе халат

С желтыми тузами,
Обольешься тогда, сын,
Горькими слезами,

Поведут тебя по всей

Матушке-России,
Сбреют волосы тебе
Вплоть до самой шеи.

Разотрешь в дороге ты

Ноги кандалами.
Будет гнать тебя конвой
Острыми штыками.

Запоешь в дороге ты

Песенки унылы,
Как покажутся тебе
Цепи все постылы.

Так, бывало, моя мать

Меня научила (sic!).
И всегда по голове
Гладила ласкала

И бывало я ее

С радостью и внемлю,
Но угодно было взять
Богу ее в землю.

А за нею тут же вслед

И отец скончался,
И на свете сиротой
Круглый (sic!) я остался.

Не убил не воровал,

Но любил свободу,
И на каторгу попал
По первому же году.

Был в деревне мироед,

С нами он не знался:
И над голым бедняком
За всегда смеялся.

Собралися мы на сход

Промеж нас читаем,
А купчина-мироед
Проходил случаем.

Он уряднику донес,

Что мы взбунтовались;
Нас отправили в тюрьму,
Чтоб не собирались,

А как вышел из тюрьмы,

Так побил купчину
В суд обжаловал меня,
И послал в чужбину.

Я не крал, не воровал,

А любил свободу,
И за что же я осужден
По первому же году?

Вспоминаю мать мою,

Как меня учила,
Коль теперь была б жива
Так б не говорила.

(Говорила сыну мать 1910: III–V)

Как нетрудно заметить, тексты значительно различаются не только объемом (5 и 16 строф), но и содержанием[18]. В варианте, записанном Гартевельдом, все ограничивается изложением заветов матери, рисующей сыну перспективу его преступно-тюремной биографии, которая заканчивается убийством конвоира и бродяжничеством; в варианте из песенника этот гипотетический финал жизни героя отсутствует, зато излагается реализованная биографическая история, которая контрастирует с предполагаемой, причем в качестве антагониста выступает, по сути, «классовый враг» – клеветник и доносчик «купчина»-«мироед», презирающий «голого бедняка». Естественно, что в первом случае песня свободна от какого бы то ни было неблагонадежного звучания, тогда как во втором, безусловно, присутствуют некоторые «политические» коннотации, которые как бы подытоживает последняя строфа: была бы жива мать, наивно полагавшая, что арестантами становятся только преступники, она бы увидела, что на самом деле прямой путь на каторгу – любовь к свободе и справедливости.