Русский политический фольклор. Исследования и публикации

Акт от 24 октября 1951 г. По поручению заведующего Сектором были просмотрены колл. 1, 2, 3, 5, 17, 21, 22, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 31, 38, 39, 42, 57, 65, 67, 77, 78, 92, из которых изъяты и уничтожены материалы блатного и порнографического характера. Акт от 8 декабря 1956 г.… Отсутствие вышеуказанных материалов объясняется тем, что часть из них, в период 1948–1950 гг. была отобрана спецотделом, другая же часть использована при работе над фольклорными изданиями[312].

Посещение сотрудниками НКВД фольклорного хранилища в конце 1940-х годов могло иметь отношение к делу «космополитов», в связи с которым был уволен заведующий отделом народнопоэтического творчества М. К. Азадовский (Азадовский 2006; Дружинин 2012; Иванова 2006а). Кроме того, в 1948 году в поезде Москва – Ленинград был убит Л. Б. Модзалевский. Существует версия о причастности к его убийству органов государственной безопасности (Иванова 2006б: 304).

Случаи изъятия фольклорных материалов антисоветского содержания фиксировались и в других фольклорных архивах. По идеологическим мотивам из Государственного архива Тверской области было изъято дело под заглавием «Литературный материал народного творчества. Блатной фольклор и блатная музыка тверской текстильной фабрики и деревни» (Иванова, Строганов 2003: 541).

Ранее во время «академического дела» (1929–1931) внимание Правительственной комиссии по проверке Академии наук, возглавляемой Ю. П. Фигатнером, привлекали политические материалы, хранящиеся в Рукописном отделе Пушкинского Дома, Библиотеке Академии наук и Археографической комиссии (АД 1998; Перченок 1995). В «Красной газете» от 6 ноября 1929 года перечисляются эти документы: «Материалы департамента полиции, корпуса жандармов, царской охранки, контрразведки, ЦК партии социал-революционеров, ЦК партии кадетов, подпольного съезда меньшевиков от 1918 года, списки охранников и провокаторов с относящимися сюда данными (размер вознаграждения, командировки), оригиналы отречений от престола Николая II и Михаила»[313]. На протяжении 1930-х годов сотрудникам Рукописного отдела приходилось выявлять в фондах материалы, не подлежащие хранению, и передавать их в Центрархив. На основании описей переданных материалов Т. Г. Иванова делает вывод, что изымались документы, связанные с царской семьей и высшими государственными деятелями империи, бумаги контрреволюционного, антисоветского и религиозного содержания.

Из рукописного отдела Пушкинского Дома были изъяты материалы П. Н. Врангеля, из архива А. А. Шахматова – «пасквиль на Ленина», документы, связанные с Л. Д. Троцким и Г. Е. Зиновьевым (Иванова 2004)[314].

Кроме изъятия и уничтожения репрессированных материалов в диалоге фольклориста-архивиста и власти возможны были пути сокрытия этих текстов. Наиболее безобидным способом было возвращение материалов владельцам. Так, согласно книге поступлений Фольклорной секции Академии наук в 1933(5?) году были возвращены «Цыганские песни» Е. В. Гиппиусу, в 1937-м по распоряжению замдиректора Макарова отданы «Материалы по скопчеству», полученные от Н. А. Бутакова, в 1950-м А. Д. Ковалеву – «Рассказы, воспоминания, документы эпохи Гражданской войны» и др. Судить о причинах возвращения рукописей авторам сложно: кроме опасного содержания могли играть роль и вполне прозаические мотивы. Владелец мог потребовать свои материалы обратно, переданные документы могли быть признаны не представляющими ценности или научного интереса и др.

Занесение рукописи в книгу поступлений было обязательным: не описанные материалы считались сокрытыми. Будучи директором Литературного музея, В. Д. Бонч-Бруевич писал заведующему Отделом фольклора Ю. М. Соколову: «Материалы, поступившие в любой музей и не записанные в шнуровую книгу поступлений, считаются скрытыми материалами для какой-то преступной цели. И при обнаружении таких материалов, все лица, причастные к этому, несут очень строгую ответственность. Я нисколько не сомневаюсь, что здесь все делалось из той анархичности, которая, очевидно, свойственна сотрудникам Фольклорного Отдела…» (ОР РГБ. Ф. 369. Кар. 203. Д. 24. Л. 17–18).

Возможны были и другие пути спасения «запрещенного фольклора» и его хранителей от карательных органов. Можно предположить, что в таких случаях использовались «слепые» описи, неправильное указание названия единиц хранения, уничтожение карточек в картотеках и др.