Русский путь братьев Киреевских. В 2-х кн. Кн. II

Шлёцер и другие немецкие ученые только потому могли себе составить такое понятие о первых двух веках нашей истории, что они эти два века изучали совершенно отдельно, безо всякой связи с предыдущим и последующим. Разумеется, что из отрывчатых и кратких известий летописца об этом далеком времени, многозначительных в связи с целым, вышло что-то мертвое, лишенное всякого колорита и характера, и что из этих несвязных камней разрушенного здания можно было строить всякого рода гипотезы и системы»129.

В историософской схеме М. П. Погодина государства, как и все существа в мире, начинаются неприметными точками. В письме Погодина к А. С. Хомякову это звучит следующим образом: «История всякого государства есть не что иное, как развитие его начала; настоящая и будущая его история так происходит из начала, как из крошечного семени вырастает то или другое огромное дерево, как в человеческих поколениях правнуки сохраняют тончайшие оттенки голоса или легчайшие черты телодвижения своих предков. Начало государства есть самая важная, самая существенная часть, краеугольный камень его истории, и решает судьбу его на веки веков»130. Развивая идею о началах в статье «Формация государства», М. П. Погодин приходит к выводу, что призвание варягов в истории России – «это менее чем зародыш, это математическая точка, почти идея»131. «Киев, – констатирует Погодин, – с выражением Олега: се буди мати градом Русским, и временная дань с некоторых племен, – вот состояние зародыша, форма государства, оставленного преемником Рюрика»132. И еще: «Олег пошел; точка двинулась, это правда, точка, не более, но выйдет линия, и какая линия? Полэкватора, треть меридиана»133.

Русское государство, начавшись с неприметной точки, почти идеи, – с призвания варягов, постепенно прошло несколько стадий в своем развитии. «Зародыш» – это Киев с Олегом и Игорем; «оседлость» – «привычка», которой стал следовать Игорь; единовластие – княжение Владимира. Норманны, таким образом, за двести лет «раскинули план будущего государства, наметили его пределы, нарезали ему земли без циркуля, без линейки, без астролябии, с плеча, куда хватила размашистая рука». Все города и племена, находясь во власти одного князя, одного рода, имея родственное происхождение, один язык, одну веру, составили прообраз будущего государства, «сметанного на живую нитку»134.

Завоевание на Западе привело к тому, что там движущей силой исторического процесса стала социальная борьба: «Завоевание, разделение, феодализм, города со средним сословием, ненависть, борьба, освобождение городов, – это первая трагедия европейской трилогии. Единодержавие, аристократия, борьба среднего сословия, революция – это вторая»135. В русской же истории нет феодализма, нет городов в западном смысле, нет среднего сословия, «ни рабства, ни ненависти, ни гордости, ни борьбы…», поскольку в основе русского государства лежало добровольное призвание правителей. А «если следствия различны, то и начала различны», – считает М. П. Погодин и делает вывод: «Как на Западе все произошло от завоевания, так у нас происходит от призвания», т. е. «полюбовной сделки»136.

Отсутствие взаимного уничтожения, ненависти при призвании варягов определило и отсутствие в России третьего сословия, возникшего на Западе в результате борьбы городов против феодалов, и мирное сожительство различных конфессий. Противоборство, внутреннюю борьбу, изначально присутствующую в политической жизни стран Западной Европы, М. П. Погодин оценивает однозначно негативно, предрекая им будущие потрясения. Исторические начала Древней Руси – это, по Погодину, залог «органичности» национально-политического единства и монолитной целостности Российской империи.

П. В. Киреевский обратил внимание на присутствие во взглядах М. П. Погодина некой историко-философской особенности и отметил тот факт, что в статье «Параллель русской истории с историей западных европейских государств, относительно начала» рядом с той мрачной картиною нашей старины имеет место и совершенно другая, – иначе описывающая отношение призванных князей к народу, да и сам этот народ:

«1) “Рюрик, – говорите Вы, – был призван в Новгород добровольно, и Олег был так же добровольно принят в Киеве”.

2) “С народом у нас князь имел дело лицом к лицу как защитник и судья, в случаях, впрочем, очень редких, за что и получал определенную дань – вот в чем и состояло все его отношение”.

Не ясно ли, что это отношение совсем не то, которое показано в прежней картине? Кажется, это не значит покорить и держать в повиновении.

3) “Народ на Западе, побежденный и покоренный, был обращен в рабство, а у нас остался свободным, как был, потому что не был покорен”.