Русский Рокамболь

А подмастерье продолжал свистать все лучше и лучше, все новые и новые мотивы, так что под конец по одному музыкальному репертуару можно было заключить, что это не простой сапожник, а человек со вкусом и даже с образованием.

Так, по крайней мере, думала Наташа, искоса разглядывая в окно красавца. Не обращая внимания на треск своей машинки, она прислушивалась к насвистываемым мотивам.

Андрюшка тоже заметил хорошенькую русую головку и в последующие дни начал старательно заводить интрижку.

Несмотря на свои юные годы, достаточно искушенный в делах любви, он повел интригу опытной рукой. Вскоре на черной лестнице состоялось свидание; потом другое, третье. И вот в заключение упала записка. Она была ответом на его письмо, в котором он, прося свидания, сообщал, что имеет сказать что-то весьма важное.

Он и раньше намекал юной швейке о том, что он не простой мастеровой, каким кажется с виду и как все думают, а что он дворянин, скрывающийся под этой личиной от преследования своих врагов, и что впереди у него блестящее будущее. Говоря эти последние слова, Андрюшка не лгал. Он сам твердо верил в свои мечты и действительно собирал в тайнике своей души громадные силы, чтобы их применить к жизни.

Даже во сне он иногда бредил такими фразами, которые смущали старого сапожника и иногда даже приводили его в ужас.

Андрюшка ждал чего-то или, вернее, какого-то момента, какого-то толчка извне. Он ждал случая и твердо верил, что этот толчок и случай придут к нему на помощь и тогда вся жизнь его изменится к лучшему. Откуда явится этот случай или толчок, он не знал; но ждал его с нетерпением, с замиранием сердца, готовый на все и на вся.

Так неопытный молодой разбойник, сидя в засаде, впервые сжимает рукоятку ножа своего, обнаженного во имя богатой наживы и страсти к приключениям.

Наташу увлечь было нетрудно.

Совершенно неопытная и немного даже глупенькая швейка охотно поверила всему, что говорил ей молодой подмастерье.

Его жгучие черные глаза, его смелые мужественные жесты, его красота — все это с первой встречи, с первого слова безропотно покорило девушку его воле.

Андрюшке она просто нравилась, как молоденькая, хорошенькая девочка; особенной любви он к ней не чувствовал, но среди скуки и выжидания чего-то необычайного и перелома в жизни эта интрижка развлекала юношу.

Случай

В городском садике чуть зеленела молодая листва. Аллейки еще были сыры, трава коротенькая, мелкоусая, еле-еле пробивающаяся…

Жаждущих подышать свежим, весенним воздухом было много.

Андрюшка явился франтом, на нем было мышиного цвета пальто, шляпа-котелок и тросточка, резная ручка которой изображала петушиную голову.

Медленно и важно пошел он по главной аллейке, стараясь и видом и манерами подражать тем франтам, которых он встречал на улице и признавал за кровных денди.

В общем, он был очень недурен и «подражание» выходило у него недурно. Наташа, завидев его, даже покраснела от удовольствия и как-то смущенно начала прятать за спину узелок, с которым она зашла в садик, идя с экстренной работы.

Андрюшка приветствовал ее почтительно-театральным поклоном. Она покраснела еще более. Затем оба сели на скамейку.

— Ведь сегодня праздник, — заговорил Андрюшка, — отчего же вы сюда с узелком-то пришли?

— Я с работы! — тихо и как бы извиняясь ответила Наташа.

— Гм… И охота вам работать даже в праздник?..

— Что ж делать, я была у графа у одного… Фамилия ему Радищев… Может быть, слыхали? Положим, они не очень богато живут, а все-таки настоящие графы… и вот что я вам хотела еще сказать… Вот случай-то… я и теперь просто не могу прийти в себя от удивления… когда я пришла туда. Сегодня я в первый раз там; сестра меня послала… гляжу из залы в будуар графини… вдруг входит… Ей-богу, я даже чуть не упала… Ну вот две капли воды, вы входите… То есть даже не отличить… Глаза, волосы, рост… все, все… Я уж подумала, что это вы, потому что вы же и рассказывали мне, что вы не простой человек, а должны скрывать до поры до времени ваше звание.

Она проговорила все это, опустив голову и, по обыкновению, смущенно теребя оборку платья; но если бы она подняла глаза и взглянула на лицо Андрюшки, то, наверно, испугалась бы.

Он внезапно побледнел; потом сразу кровь прихлынула к голове с удвоенной силой, а глаза заблестели какой-то радостью и решимостью.

Но он скоро овладел собой и с улыбкой тихо спросил:

— Неужели уж так похож?

— Не похож, а просто совсем вы…

— Когда же это вы видели его? В котором часу?..

— Да поутру… Я там на полдня была взята…

— Куда же он потом скрылся?..

— Не знаю; кажется, ушел куда-то…

— Ушел?

— Да…

Андрюшка принялся, опустив голову, чертить на песке тросточкой буквы, совершенно незнакомые для Наташи, несмотря на то что она была грамотна.

— Какие это вы буквы чертите? — спросила она, с удивлением взглянув на него.

— Это?

— Да…

— Французское слово… je t’aime[1].

— Вы знаете по-французски?

— Конечно! — небрежно ответил подмастерье. — До того несчастия, которое заставляет меня тайно от всех вести эту жизнь, я учился… я был в высшем учебном заведении.

— А что значит это слово?